Переключиться • 1 ноября 2024
Граница приватности: почему наши мысли принадлежат не только нам
Граница приватности: почему наши мысли принадлежат не только нам
Текст: Наташа Покровская
Фото: alpinabook.ru
Самовосприятие каждого человека постоянно трансформируется под воздействием разных факторов. Любое наше действие имеет мотивацию, которая рождается из анализа информации о внешнем мире, а также из собственных переживаний и прошлого опыта. Человеческое «я» состоит из множества элементов, многие из которых приходят извне. О заблуждениях, связанных с самоидентичностью, и о том, как их можно можно обратить себе на пользу, рассказывает Грегори Бернс, профессор психологии, руководитель центра нейрополитики и учебно-исследовательской нейробиологической лаборатории Университета Эмори, в своей книге «Иллюзия себя: Что говорит нейронаука о нашем самовосприятии». Книга вышла в августе в издательстве «Альпина нон-фикшн». Inc. публикует ее отрывок.
Примерно года в четыре к ребенку приходит осознание, что окружающие не читают его мысли. Если для взрослого отделять внутренний мир от внешнего естественно и привычно, то для ребенка наличие собственного, недоступного другим внутреннего мира — революционное открытие. Понимание, что наши мысли только наши, — важная веха на пути к полноценному сознанию.
Сокровенный уровень
Это открытие ведет к развертыванию целого комплекса когнитивных процессов. Сперва ребенок узнает, что донести свои мысли до окружающих можно только вслух, а затем начинает усваивать, что не все приходящее на ум стоит выбалтывать. Некоторые мысли можно оставить при себе. Отсюда уже рукой подать до озарения, что высказывания не должны в точности повторять мысли. И вот когда до нас доходит, что наши мысли сокровенны, мы обретаем силу. Мы видим, что от нас и только от нас зависит, чем делиться с другими.
В общем-то наши мысли и есть последняя граница приватности; технологии (пока) не в состоянии прочитать их, чтобы скармливать какому-нибудь алгоритму и продавать нам еще больше того, чего мы в глубине души жаждем. Мы крепко держимся за представление, согласно которому наши мысли принадлежат только нам.
Увы, это представление тоже иллюзия. Как возникают мысли? Они ведь не рождаются из ниоткуда в недрах нашей головы. Наоборот. В этой главе мы откинем штору, за которой скрывается Волшебник страны Оз нашего мозга, и выставим на всеобщее обозрение убийственную банальность наших мыслей. А еще увидим, как легко наш мозг усваивает чужое мнение, — настолько легко и охотно, что мы принимаем его за собственное.
То, как люди влияют на картину мыслей друг друга, изучает социальная психология, и эта область науки относительно молодая. Вскоре после окончания Второй мировой войны, когда еще не остыла память о Нюрнбергском процессе, началось коллективное самокопание в поисках ответа на вопрос: почему столько немцев поддерживали нацистскую идеологию геноцида? Они просто выполняли приказы и боялись восстать? Или коллективная психология войны каким-то образом меняет мировоззрение? Вопросы не в бровь, а в глаз, и касаются они как раз принадлежности личного нарратива.
Стадный инстинкт
Ответить на них в послевоенное десятилетие взялся работавший в 1950-х гг. в Суортмор-колледже (штат Пенсильвания) психолог Соломон Аш. Он провел серию хитроумных экспериментов, призванных показать, насколько наше восприятие подвержено влиянию чужого мнения. В самом известном эксперименте Аша участников запускали группами по восемь человек в аудиторию, где им предстояло пройти проверку остроты зрения.
Задание, которое предлагал Аш этим молодым мужчинам, гордящимся независимостью своих суждений, было наипростейшим. Им будут по очереди показывать карты с нанесенными четырьмя линиями, объяснял Аш. Самая крайняя слева линия — эталон. Все, что нужно сделать, — выбрать из оставшихся трех линий совпадающую с эталонной. Для окончательной иллюстрации Аш устраивал пробную попытку, во время которой, чтобы сэкономить время, опрашивал всех восьмерых участников по очереди, предъявляя им один и тот же набор карт.
В действительности в каждом раунде эксперимента в лаборатории находился только один реальный испытуемый. Остальные семеро участников были подсадными утками, получившими от Аша инструкцию давать неверный ответ для 12 карт из 18. Аша интересовало, как поступит единственный настоящий испытуемый. Даст такой же ответ, как остальные, даже если будет очевидно, что этот ответ ошибочный? Или выступит против всех и даст правильный?
Проходя тест в одиночку, без группы мнимых участников с их неверными ответами, 95% испытуемых справлялись с заданием безупречно. Сохранить такую же точность в присутствии группы удавалось только четверти испытуемых. Остальные примерно в трети случаев поддавались давлению коллектива. Как выяснил Аш уже после эксперимента, большинство испытуемых понимали, что дают неверный ответ, хотя обычно недооценивали частоту, с которой шли на поводу у группы. Кто-то воспринимал общее мнение как указание на ошибку собственного восприятия. Кто-то даже виду не подавал, что в принципе замечает ошибочность ответа. В этом смысле эксперимент Аша не отвечал на вопрос, почему люди поддаются групповому влиянию, однако демонстрировал, с какой легкостью эти, возможно, будущие руководители превращаются в послушных овец.
Под давлением
По мнению Аша, испытуемые понимали, что делают. Все-таки задание было разработано так, чтобы правильный ответ не вызывал сомнений. Но при ощутимом давлении общества большинство испытуемых поддавалось нажиму, поскольку каждый из таких людей опасался оказаться белой вороной. А ведь это был всего-навсего эксперимент в лабораторных условиях, не грозивший испытуемому ничем, кроме нелестного мнения остальных.
Нетрудно вообразить, на что в подобном случае окажутся способны люди, для которых цена противопоставления себя обществу будет выше. Надо ли говорить, что ради сохранения связности личного нарратива испытуемым пришлось проделать некие когнитивные кульбиты, — человек вынужден был сплести хоть какое-то объяснение своим действиям.
Опрос, проведенный Ашем после эксперимента, немного проясняет мотивацию «соглашателей». Многие из испытуемых начинали подозревать, что собственные глаза их обманывают. Кроме того, некоторые утверждали, что меняли восприятие, подгоняя увиденное под ответы остальных. Получается, что в этом случае они переворачивали байесовское уравнение, приводя восприятие в соответствие с априорными представлениями.
К началу XXI в. социальная психология практически утратила интерес к экспериментам Аша. Они успешно воспроизводились, и большинство исследователей соглашались с объяснением Аша, что основная масса людей все же свое восприятие не меняет. Но даже Аш упоминал отдельных испытуемых, которые, по их словам, совершенно не понимали, что дают неправильный ответ. Может быть, они просто не хотели признавать свою ведомость, однако зачастую такие отклонения от общей картины наталкивают на интересные открытия.
