Текст: Джейхун Мамедов

Фото: Виталий Агабабян

В августе 2021 года в Домодедове задержали сооснователя сервиса «Островок» и самого знаменитого в стране биохакера Сергея Фаге. В его ручной клади нашли капсулу с амфетамином и пропитанную ЛСД бумагу. Фаге обвинили в контрабанде наркотиков в особо крупном размере. Он провел 30 дней в СИЗО и семь месяцев под домашним арестом. В мае 2022 года предприниматель вышел на свободу. В разговоре с Inc. Фаге рассказал, как он вел бизнес из камеры изолятора и чему его научил опыт преодоления самого серьезного кризиса в жизни.

Задержание

Я цифровой кочевник: много путешествую и работаю с людьми по всему миру. В Цюрихе у меня есть любимое место, где можно посмотреть на горы, покататься на велосипедах, подышать чистым воздухом. Это отель Dolder Grand — старинный замок с биодизайновым корпусом, который спроектировал Норман Фостер. В августе 2021 года я отдыхал там, а потом полетел в Москву — увидеться с друзьями и девушкой.

Вылетаю из Цюриха и думаю: «Как же они меня достали со своими масками. Люблю Россию за то, что в ней по этому поводу меньше парятся». Пока самолет садится в Домодедове, я продумываю, как проведу вечер. Иду по зеленому коридору, по инерции закидываю свою сумку на ленту, хотя меня никто об этом не просит, и вдруг таможенница начинает приставать к тому, что у меня много препаратов. Это были, в основном, разрешенные БАДы — витамины, рыбий жир. Она осматривает содержимое сумки и внезапно находит в ней капсулу аддералла, содержащую соли амфетамина, и пять маленьких бумажных квадратиков, пропитанных ЛСД.

Аддералл мне выписал врач в США, так как у меня синдром рассеянного внимания. Это широко применяемый в международной практике препарат, его прописывают и детям. Про марки я вообще забыл и вспомнил уже при осмотре. Когда-то я, можно сказать, с этим экспериментировал, и они просто завалялись в сумке.

После того как у меня всё это находят, я оказываюсь в диком стрессе. Пишу друзьям, объясняю ситуацию и прошу прислать подмогу. Следующие семь часов таможенники заполняют протокол: задержали такого-то, столько-то таблеток такой формы и такого цвета. ЛСД отправили на экспертизу. Позже выяснилось, что вещество считали по весу бумаги, а это в 200 раз больше того, что у меня было. Правильно было бы вытопить вещество из бумаги и замерять его отдельно, потому что бумага — инертный носитель. Уже тогда я понял, что случилось недоразумение.

Чтобы стресс не перерос в панику, я стал медитировать — наблюдал за тем, что у меня происходило в сознании. Потом заснул на столе для багажа. В два часа ночи приехал адвокат. Мне дали доспать в таможенном кабинете, а в шесть утра арестовали и отвезли в ИВС рядом с Ленинградском вокзалом.

Это единственное, что оставалось делать: за меня разбирались люди, которым я доверяю.

После этого был суд. Мне вменяли контрабанду наркотиков в особо крупном размере [наказывается лишением свободы от 10 до 20 лет . — Прим. Inc]. Прочитав протокол, судья за минуту приняла решение отправить меня в СИЗО на 30 суток, пока идет расследование.

Оказалось, дознание определило меня как иностранца (я гражданин Украины) без работы и места жительства, хотя у меня в Москве есть квартира, а работа не в России. Чтобы это доказать, нужно представить документы. Мы их принесли уже на само заседание, но в тот момент их не стали рассматривать (надо было это сделать до суда).

После суда было неприятно: я ожидал, что меня поместят под домашний арест. Потом оптимизм вернулся — посижу 30 дней в СИЗО, мы с этим разберемся, и меня отпустят.

СИЗО

Сначала меня отправили в СИЗО на Капотне, потом перевели на Водный стадион. Везде происходило примерно одно и то же. Я ни разу не почувствовал, что мне кто-то угрожает, и в целом было спокойно. В основном я тусовался с людьми, которых обвиняли в контрабанде наркотиков, мошенничестве и финансовых преступлениях.

Мне запомнились двое мужчин. С одним я играл в домино, а с другим — обсуждал, каково «на зоне». Про себя я практически не рассказывал, чтобы не привлекать внимания. Но мне приходили очень много писем, и это все замечали. В какой-то момент охранники даже спросили, не я ли тот самый Серж Фаге, о котором пишут в СМИ. Тогда пришлось рассказывать о себе, но опять же немного.

Бывало, новым заключенным передавали конфеты и кофе из других камер. Еще там все помешаны на чистоте. Людей запихнули в небольшое пространство, поэтому они тщательно следят за гигиеной — моют руки, убирают за собой стол.

Пережить месяц заключения помогли в первую очередь письма людей, которые меня поддерживали. В общей сложности мне написали человек 80. Я тратил по несколько часов в день, чтобы всем ответить.

Во-вторых, свою роль сыграла медитация — я мог медитировать по пять часов в день. У сокамерников это вызывало любопытство. Меня спрашивали, как этому научиться, что я чувствую и зачем вообще медитирую. Я рассказывал, что наблюдаю за эмоциями и отделяюсь от них, чтобы, например, страх не овладевал мной. Один из сокамерников считал, что я так общаюсь с богом, только по-своему.

В-третьих, попадались интересные люди. Например, с одним из них я читал Коран и обсуждал мусульманскую философию в сравнении с буддистской. Где бы еще я таким занимался?

Ни о каком биохакинге я в это время не думал. Вопросы о том, какие препараты принимать, уходят на второй план, когда речь идет о более насущных проблемах. Тем более в СИЗО ничего из этого не пропускали. Единственное — нельзя прекращать так сразу принимать антидепрессанты. Правда, синдрома отмены я тогда не заметил, хотя раньше при попытке слезть с антидепрессантов он у меня проявлялся. Видимо, из-за большого количества эмоций было сложно разобрать, что здесь синдром отмены, а что — переживания по поводу происходящего.

Всё это время разбираться с рабочими и личными делами мне помогала ассистентка. Когда-нибудь она напишет статью «Как работать с руководителем, когда он сидит в СИЗО, а потом на домашнем аресте». Правда, в бизнесе я ничего особо не сделал за этот месяц. Только написал от руки письмо топ-менеджеру одной швейцарской фармкомпании — убеждал присоединиться к одному из моих проектов.

В СИЗО я убедился, что система устроена несправедливо и люди могут попасть в заключение просто из-за неудачного стечения обстоятельств, причем за какие-то пустяки. Например, был один парень, которые поехал на каршеринге под аккаунтом жены. Это сочли за угон транспортного средства, и он сидел уже два года, просто потому что у него нет денег на адвоката.

Плюс в этих местах сильно растрачивается человеческий капитал. В СИЗО, например, нереально достать книги на английском, потому что сначала их должны проверить (не напечатана ли там, допустим, инструкция по созданию взрывчатки), но того, кто мог бы читать на английском, среди проверяющих нет.

Речь не о реформе системы наказания, а об управлении человеческим капиталом в тюрьмах.

История с СИЗО закончилась тем, что мой адвокат представил свидетельства о том, что у меня в России есть квартира, родственники, друзья — известные предприниматели. После этого меня перевели на домашний арест.

Домашний арест и депрессия

Следующие семь месяцев я провел в своей квартире на Патриках с браслетом на ноге. Мне нельзя было пользоваться телефоном и интернетом. Выходить разрешили только через два месяца — на пару часов в день.

Первая неделя дома прошла с эйфорией, потом началась депрессия. Утром я просыпался без сил, с чувством вины перед партнерами, потому что пропал на месяц, а теперь никак не могу включиться в работу. Выходить из депрессии помогали психотерапевт, антидепрессанты и друзья. Следователь согласовал список из 70 человек, которые могли приходить ко мне в гости. Мы устраивали арт-вечеринки и киноночи. Вдобавок я занимался спортом (ко мне приходила моя тренер) и медитировал.

Через два месяца я вышел из депрессивного состояния и занялся венчурными биотехпроектами, в которых у меня есть миноритарные доли. Это команды, которые я курирую на уровне совета директоров, помогаю им привлекать инвестиции. Следователь согласовала мне количество звонков в Zoom для рабочих целей, и в таком режиме я работал со своими проектами вплоть до освобождения.

Один из них — Multiomic Health. Это нейросеть, которая анализирует биоданные и предлагает персонализированное лечение для сердечно-сосудистых заболеваний. Компания сейчас сотрудничает с несколькими европейскими госпиталями, которые готовы делиться своими биобанками. В январе этого года мы привлекли $2,6 млн от фонда Fifty Years, одного из передовых инвесторов в диптехе.

Еще есть проект Novami Health: он тоже развивается в сторону персонализированной медицины. Это подписка на чекап и команду врачей, которые помогают пользователям поддерживать оптимальное состояние здоровья. За время ареста мы только добрали команду, начали работать над MVP и привлекли небольшой seed-раунд.

Судебное дело продвигалось долго. Поворотный момент случился спустя пять месяцев после начала следствия. Нам наконец-то пришла новая судмедэкспертиза, в которой говорилось, что ЛСД при мне было в 200 раз меньше того, что написали в протоколе. С аддераллом вопрос закрыли сразу же: мы представили нотариально заверенный перевод рецепта, и его приобщили к делу.

Судья теперь работала с другими фактами. Но мне сразу сказали, что оправдательных приговоров в нашей стране практически не выносят, и по факту я нарушил закон. Еще имел значение умысел. Очевидно, его у меня не было. Формально всё выглядело так: подсудимый представил все необходимые документы, прилежно просидел под арестом, медэкспертиза показала, что количество вещества сильно завысили, а другое лекарство вообще выписал врач. В результате мне дали условный срок.

Уроки и выводы

Мне повезло, что с раннего возраста меня окружали успешные люди. Я учился в старейшей школе Англии — Винчестерском колледже, в Корнельском университете и Стэнфордской бизнес-школе, в 18 лет познакомился с Илоном Маском, тусовался на яхтах и в бизнес-джетах — в общем, вплоть до эпизода с арестом жил на привилегированном уровне, и это было моей реальностью. В СИЗО мне встретились совсем другие люди.