Безумные кроссовки: как придумывать легенды Nike (вдохновляясь сноубордом, спальниками и хип-хопом)
Кроссовки давно превратились в статусную вещь или предмет роскоши. Авторы книги «Кроссовки. История мирового безумия» — дизайнер и креативный директор Farrar, Straus and Giroux Родриго Коррал, пишущий редактор журнала Esquire Алекс Френч и редактор The Wall Street Journal Хоуи Кан — собрали интервью знаковых дизайнеров, владельцев магазинов, спортсменов, музыкантов и исследовали историю обувного помешательства. Книга вышла в издательстве Бомбора. Inc. публикует отрывок с интервью Тинкера Хетфилда — дизайнера культовых моделей «Джордан III», «Эйр Мэкс», «Эйр Трэйнер» от Nike.
Познакомься с Зевсом
Я сидел в воде, готовясь к буксировке на слаломных лыжах, — вещь сама по себе достаточно жесткая. Сгорбившись, ты стараешься удержаться, пока тебя мотает из стороны в сторону. Твои ноги закованы в неопреновые ботиночки. И вот ты кричишь: «Жми!» — лодка взлетает, и ты вылетаешь из воды. Лыжи, сноубординг и тому подобное — это мой источник вдохновения. Неопреновые ботиночки натолкнули меня на одну мысль. Я обратил внимание на то, как они подстраиваются под ногу. Плотно и надежно.
Кажется, это хорошая идея для обуви. После катания на лыжах я вернулся в свою студию и придумал идею таких ботиночек, окруженных внешним каркасом. Самым первым человеком в «Найк», которому я показал свои наработки, стал Сэнди Бодекер. Это было в начале 1990-х. Куча ребят моего возраста вместе работали над множеством проектов. Сэнди взглянул на макет кроссовок и сказал, что модель выглядит как греческая сандалия. Но на рисунке написал: «Кроссовки богов». Это значило, что идея была хорошая. И имя ей «Харачи».
Мы начали разработку этого проекта, и она заняла 2,5 года — на год дольше, чем обычно. Но это был абсолютно новый вид обуви. Итак, я продолжал совершенствовать чертежи — тогда все было на бумаге — и осознал, что у нас нет места для свуша (символа производителя спортивной обуви и одежды Nike. — Inc.). Для него всегда нужно оставить приличный кусок. Но я не собирался этого делать. Мои коллеги рассматривали рисунки и удивлялись: «А где свуш? Тут нет свуша, такого не может быть». Задника в этой модели тоже не было — неслыханное изменение в обуви для бега.
Мы использовали неопрен, чего ранее не было в таких моделях, и экзоскелет, которого — не поверишь — тоже не было. Сплошь сумасшедшие идеи. Как ты понял, много людей считали эту модель безумием, а нас — чокнутыми. Но я привык мыслить за пределами этой пресловутой коробки, а затем постепенно доносить свои идеи людям — одному за другим.
Разбивайте коллег на небольшие группки здесь и там. Вместо одной большой презентации я продвигал свой продукт таким вот образом. Идея пришлась по нраву нескольким людям, поэтому мы приступили к разработке.
Когда мы выпустили прототипы, они не получили ни одного заказа. Ноль. В «Найк» сразу же сказали: «Эту модель мы производить не будем». И только одному из наших менеджеров по продуктам кроссовки казались потрясающими. Хотя мы и не получили заказов, без надлежащего разрешения он подписал приказ выпустить 5 тыс. тыс. пар. Да, он поставил себя под удар. Но он увидел то, что видел я. С этими 5-ю тыс. пар он отправился на Нью-Йоркский марафон — не самое обычное место для торговли обувью. Он продал их за 3 дня в выставочном зале прямо напротив Таймс-сквер — все 5 тыс. пар. Слух распространился моментально. Кроссовки разошлись, как горячие пирожки. Через месяц мы от нуля перешли к заказам на полмиллиона пар.
Полетело
Ко всему прочему у «Харачи» появилась реклама. В ней обувь представлена на развороте, как все эти фотомодели с глянцевых обложек. Последняя часть обуви просто проносилась мимо, и на первых полосах газет было большим жирным шрифтом написано: «Что это было?» — так пишут обычно сенсационные заголовки. Все понимали, что эта модель выглядит необычно, выглядит по-другому. Мне нравится феномен «Харачи»: после успеха модели каждый отдел хотел создать обувь из неопрена или использовать структуру, подобную нашему экзоскелету. Однако эта модель сыграла и более важную роль.
Однажды я получил удивительное письмо от бегуньи из Нью-Йорка. Такси проехало по ее ногам и раздавило кости. Ей пришлось делать операцию, после которой она больше не могла бегать: сам процесс бега был слишком болезненным. Она прошла реабилитацию и даже после нее не могла встать на дорожку. Когда я читал это письмо, у меня был комок в горле. Я представлял, насколько бег был для нее важен, — она потеряла часть жизни. Несмотря ни на что, она решила надеть «Харачи», и впервые после аварии ноги не болели. Она могла бежать без боли. Я думаю, этим письмом она просто хотела меня поблагодарить лично. Ее история тронула меня. Я помог кому-то вернуть важную часть жизни.
Кстати, угадай, какая обувь является лидером продаж «Найк» во всем мире? «Харачи». В прошлом финансовом году мы продали более 4 млн пар. В следующем году планируем продать столько же. Это наш лидер продаж, а ведь когда-то у модели не было ни единого заказа.
Отдаленные участки разума
Где-то 6 или 7 лет спустя мне вдруг пришло в голову: так, а почему мы не разрабатываем обувь, которая вообще не касается ноги? Ну, конечно, ты должен на чем-то стоять. Но остальная часть обуви не обязательно должна касаться, верно? Обувь, подобная палатке для туризма. Мы все бывали в таких палатках: ты запихиваешь туда спальный мешок и влезаешь сам. Вокруг воздух, попадает немного света, и ты словно на улице. И все-таки, почему мы не делаем такую обувь? Как правило, вся обувь, если не считать сандалий, внутри темная и вроде как сырая. И мы каждый день творим такое с нашими ногами? Если бы можно было засунуть голову в кроссовку, мы умерли бы через полчаса.
Поэтому у меня возникла идея обуви открытого типа, и я назвал ее «Фут Тэнт». У модели была платформа, такая же как у кроссовок для бега, от которой отходили небольшие рейки и упоры из стекловолокна. Получалось, что кроссовки как бы парили над ногой на расстоянии несколько миллиметров.
Я помню, как презентовал эту идею. В зале сидело около 500 дизайнеров. Я вызвал на сцену своего друга Марка Смита и его жену Вэл, которая тоже работала в «Найк». Они поднялись. На сцене уже стояла палатка, внутри лежало несколько подушек. Марк залез внутрь, а я рассказал всю эту историю о том, что мы делаем с нашими ногами и какой это наносит вред.
Затем ребята вышли из палатки, и я попросил кого-то из зала подойти и бросить в Марка большое тяжелое одеяло. Потом моего друга связали веревкой, вылили ему на голову ведро воды, а рядом поставили обогреватель. Он едва дышал.
Затем подошла его жена, и я предложил ей сесть в палатку. Она сидела всего на паре подушек. Там же стоял вентилятор. Ей было прохладно и комфортно. Так я хотел показать, что мы делаем со своими ногами и как «Фут Тэнт» исправит ситуацию.
Наконец мы завершили разработку. Поскольку в модели требовалось небольшое пространство вокруг ноги, кроссы выглядели жирными. Они были похожи на дурацкую палатку на ноге. Мы продали первую партию, но на этом все и закончилось. Этот проект стал, пожалуй, худшим в моей карьере. Я слышал, что некоторые люди просят перевыпустить «Фут Тэнт». Что я думаю по этому поводу? Пожалуй, не стоит.
Ай-Паркер
С кем мне было приятнее всего работать? Кто меня больше вдохновляет? Я назову двоих. Одним из них будет Майкл Джордан. Очень трудно не вдохновиться человеком такого калибра.
Вместе мы прошли через кучу совместных проектов. В мире спорта нет никого, кто был бы так же хорош в сотрудничестве. Второй человек, который сыграл важную роль в моей карьере, — прозвучит так, будто я подлизываюсь, — это Марк Паркер.
Марк — человек разных навыков и умений. Будучи творческим человеком и дизайнером, он всегда был немного более прагматичным, чем я, но это работает как обратная психология.
Я думаю, мы служим источником вдохновения друг для друга. Мы отправляем друг другу рисунки посреди ночи с айпэдов и телефонов, по СМС и электронной почтой.
Мы рисуем простые эскизы, а затем просто перебрасываемся ими. Я отправляю Марку свой рисунок и прикидываю, что ответить он должен через пару дней. Но через 15 минут он присылает мне 7 рисунков. Семь!
«Крутая идея, но как насчет вот такого? И такого?» — пишет он мне. Это продолжается уже годами. Он прежде всего мой друг, но мы хорошо сработались. Мне кажется, что все наши рисунки могли бы стать основой для книги, хотя я и не горю желанием заниматься этим. Я уже намекал ему:
— Марк, у нас так много классных эскизов, и все они в памяти телефона, понимаешь?
Эти рисунки существуют в цифровой форме, и, да, мы можем создать книгу с этим материалом, с целыми сериями рисунков. Обычно кто-то один начинает, подкидывает идею — и пошло-поехало. Порой это доходит до безумия. А однажды мы вообще дошли до того, что стали рисовать друг друга!
Вот он присылает мне эскиз. А я рисую ему в ответ какую-то дикость и обязательно возьму психоделические цвета или что-то похлеще. Тогда он берет мою фотографию и приделывает мне очки — такие же психоделические очки. Это означает «ты зашел слишком далеко». Ну я ему в ответ шлю рисунок: он в образе натурального хиппи с длинными волосами, повязкой на голове, очками как у Джона Леннона и узором «огурцы». Нам очень весело. Мы можем посмеяться друг над другом. Но за этими рисуночками всегда есть подтекст: мы вроде как проверяем друг друга. Куда нас могут привести эти идеи?
Тинкер, портной, создатель Будущего
Я в каком-то смысле футурист. Я часто думаю о том, что будет в мире через 25 лет. Это часть моей работы. Я думаю, что индустрия обуви будет идти параллельно по двум, а может, и трем ответвлениям.
Одно из них создадут люди, которые всегда хотят приобрести обувь ручной работы. Второе — люди с чувством ностальгии и любовью ко всяким ретро-вещичкам. Это есть сейчас, так будет и в 2035 году. Также обязательно появятся суперумные, сумасшедшие, адаптивные кроссовки и материалы вроде «ХайперЭдепт» (HyperAdapt). Мы разрабатывали эту технологию очень долго, сталкиваясь с различными препятствиями, в том числе и политическими.
Люди в компании были уверены, что мы тратим деньги на бесполезные приспособления. Но эта технология — огромная часть будущего. Будущего, каким видим его мы.
Большая часть обуви, я думаю, будет способна адаптироваться, реагировать на внешние изменения. Обувь станет нашим помощником. Это довольно простой прогноз. Вспоминая «Фут Тэнт», я понимаю, что моя идея была не так и плоха, но есть идеи куда лучше, например обувь, которая постоянно меняет форму, реагируя на изменение состояния твоей ноги в течение дня или во время спортивного состязания.
Думаю, именно это мы и увидим. В 2035 году мы увидим кроссовки, которые расслабляются, когда вам не нужно плотное облегание, и затягиваются (или даже становятся более жесткими) в походе или баскетбольной игре. Но если ты хочешь выдать себя за футуриста, тебе лучше обзавестись мечтами помасштабнее.
В детстве у меня не было много денег на кроссовки. Мои родители покупали мне обувь из «Уолмарт» и «Пейлесс», и меня часто высмеивали за это. Первая пара «Джорданов» появилась у меня в двадцать лет. Но у меня всегда была склонность к искусству. И я был ботаном. Мне нравились комиксы и фигурки героев «Аниме», «Marvel» и все, что с этим связано. Я часто рисовал черепашек-ниндзя, а также создавал своих собственных супергероев, вдохновленный теми, о которых мне нравилось читать. Поскольку я жил в округе Колумбия, то любил Смитсоновский институт.
Многое из того, что я увидел в походах по его музеям, в дальнейшем повлияло на мою работу.
Маски долгое время играли важную роль в культурах народов. В Национальном музее воздухоплавания и астронавтики я любил изучать шлемы пилотов. Они выглядели как посылки из будущего.
Когда я стал старше, то подсел на хип-хоп. После средней школы я поступил в Школу искусств и дизайна Коркоран в Вашингтоне, где создал множество портретов хип-хоп икон, которые вдохновляли меня. Тем не менее в художественной школе я натыкался на множество стен. Я работал с визуальным языком хип-хопа, а мои профессора просто не могли понять этого. Во мне росло разочарование. Разочарование в том искусстве, которое они пытались мне навязать. Я не мог установить связь с высокомерной элитарностью современного искусства.
Я часто чувствовал себя отчужденным и после колледжа некоторое время старался избегать искусства. Я переехал в Лос-Анджелес, устроился там менеджером независимой хип-хоп группы. Потом целый год работал инструктором собак. Но несмотря ни на что, искусство всегда оставалось самой большой частью того, кем я являюсь. Я хранил альбомы для эскизов. Те работы, которые я создавал в свободное время, перекликались с граффити; респираторные маски были моим основным предметом. В конце концов я начал небольшой проект, который назвал «Гэрилла Арт Скуодрон» (Guerrilla Art Squadron) — в этом проекте я собрал респираторные маски с мордами животных.
В какой-то момент вдохновением для меня стал художник Ной Скалин. У него был проект под названием «Скал-Э-Дэй»: каждый день в течение года он создавал произведение искусства, основанием для которого был череп.
Однако в действительности проект не фокусировался на черепах. Речь шла о ежедневном творческом процессе, и в итоге проект был как бы наградой за работу, которую Ной проделывал каждый день. Проект «Скал-Э-Дэй» открыл для меня мой друг, который тоже черпал вдохновение оттуда. Он хотел начать свой собственный творческий проект и назвал его «Бургер-365», и это было именно тем, чем кажется: он придумывал забавные проекты и работы, вдохновленные чизбургером. Я видел потенциал для реального творческого прорыва. Мы хотели заняться этим проектом вместе. Знаете, как партнеры в тренажерном зале: мы будем подотчетны друг другу. Создание серии масок тоже имело смысл.
Мой проект «Маска-365» начался с того, что я каждый день разрабатывал маску того или иного вида и выкладывал фотографии в свой блог. Первую настоящую маску я сделал из кошелька. Я ничего не знал о кошельках, у меня их никогда не было. Они не имели значения ни для меня, ни для моей жизни. Я выбрал кошелек исключительно потому, что однажды нашел какой-то на улице. Чувак его выбросил, а я подобрал и решил разрезать находку, а затем сделать из частей маску. Проект был успешным, но после его завершения я понял, что хотел бы использовать другие материалы: не только прочные, но и несущие для меня личный смысл.
Я хотел использовать что-то с действительно крутым брендом и интересными цветами. Я посмотрел вниз, на ноги, и понял, что ответ был прямо у меня перед глазами.
Создание маски я начинаю с того, что выкладываю части кроссовок на основу, маску или шлем. Первую маску я создал из «Найк СБ Блейзер Грин Спаркс» (Nike SB Blazer Green Sparks), которые купил за $20 в магазине «Найк» в Санрайз, штат Флорида. Они были ярко-зеленого цвета с ярко-красными, как стручковый перец, вставками. Я купил 2 пары, потому что не знал, сколько материала мне понадобится. Когда я закончил, то опубликовал фотографии в своем блоге. Все комментарии были схожего содержания: «О, это маска черепашек-ниндзя!» Никуда не спрячешься от детского влияния. Моя девятая маска была «Адидас Супер Скейт Сторм Трупер» (Adidas Super Skate Storm Trooper). Потом были Дарт Вейдер и Мастер Чиф из «Хейло», маска и рука Железного человека. Маска «Голд Мэтал Сикс» (Gold Metal Six) основана на Бриарее, персонаже аниме «Яблочное зернышко». Я отдал должное рэперу Эм Эф Дум, используя пару его найков (Nike MF Doom SB). Еще превратил пару «Эйр Мэкс 90 Этмос» (Air Max 90 Atmos) в череп саблезубого тигра. Потом взял пару ярко-красных «Джордан IV Торо» (Jordan IV Toro) и добавил рога, чтобы сделать маску похожей на логотип «Чикаго Буллз». Были еще золотой олень из пары «Эйр Мэкс 90 ликуид голд» (Air Max 90 liquid gold) и голова трицератопса из «Найк СБ хэмп» (Nike SB hemp). Моя сотая маска была слоном из «Джордан 5лэб3» (Jordan 5Lab3). Весь процесс от начала до конца занял 72 недели. Это моя любимая работа. Я даже сделал татуировку на запястье в память о ней.
Основа моей работы — искусство хип-хопа. Лучший хип-хоп для меня — это напускной и кричащий против всего разумного баланс сознания и мейнстрима.
Ты не можешь слушать только Талиба Квели или только Джей-Зи. Но если послушаешь обоих, то начнешь понимать мир лучше. Таким образом, кроссовки олицетворяют именно это: они являются классическим продуктом хип-хоп культуры, одновременно невесомым и материальным. В то же время респираторная маска — это символ того, что мы погрязли в войнах, гражданских волнениях и экологических проблемах.
Для своих проектов я разрезал почти все модели, которые только можно себе представить. Первыми кроссовками, за которые я выложил солидную сумму с мыслью, что мне придется их разрезать, были «Чич & Чонг СБ» (Cheech & Chong SB). Я заплатил за них $325. После покупки я вернулся домой и вдруг подумал: «Неужели я действительно сделаю это?» Но я знал, что результатом будет реально крутая маска.
Однако были и моменты сомнений. Я сам не мог себе позволить некоторые кроссы, которые пускал под нож. Абсурд. Я 3 раза разрезал «Йизи 2». Я разрезал «Суприм 5». Как-то раз один коллекционер попросил меня сделать что-то оригинальное из его «Доернбечер Джордан V». Я изучал фотографии обуви в естественном и ультрафиолетовом свете, и эти кроссы мне показались похожими на морского черта, вплоть до острых зубов на межподошве. Если говорить конкретно, то я подумал о черном удильщике, который заманивает добычу благодаря светящемуся наросту на голове. Поэтому я из резины сделал зубы и глаза. Я также вырезал светодиоды, которые стояли в этих кроссовках, и припаял новый черный свет, чтобы свести все акценты на кроссовки. Вся эта фигня даже светилась.
Прямо перед выпуском моей сотой маски я отправился в телешоу Адама Илла «Ловим кайф с…» и показал несколько своих масок. После просмотра передачи один коллекционер заказал 2 маски, отправив мне модель «Тиффани Данк Лоу» (Tiff any Dunk Low) и пару «Эйр Мэг» (Air Mag) 2011 года. Вокруг модели «Мэг» царила атмосфера повальной мании. Осенью 2016 года «Найк» выпустил 89 пар и разыграл их. После этого Расс Бенгстон, редактор «Комплекс», назвал модель «Мэг» — вещь, которую все хотели, но никто не мог получить, потому что ее не было в продаже, — величайшим «уравнителем» культуры кроссовок. Я публиковал видеоролики о том, как разрезаю «Мэг». Мой веб-сайт набрал более 300 тыс. просмотров. Люди сходили с ума. Полный шок и благоговейный трепет.
Я потратил много времени на разработку маски «Найк Мэг». Я разрезал кроссы на отдельные куски и позволял им «поговорить» со мной. Я сделал несколько эскизов, хотя обычно я их не делаю. Для меня создание маски — это как фристайл: никаких набросков, только свободный полет фантазии. Но работать над парой «Мэг» с бухты-барахты не получится. Я хотел убедиться, что весь проект прочен и надежен. Я использовал тему животных с отсылкой к фильмам «Челюсти» и «Назад в будущее-2»: как только Марти надевает «Мэг», из кинопавильона вылетает 3D-акула и смыкает на нем челюсти.
Не знаю, как долго я еще буду делать маски. Наверное, пока мне не захочется переключиться на что-то другое. Каждая моя работа стоит от $4 тыс. до $10 тыс. Работа занимает до 200 часов. Если разбить эту сумму на затраты времени и материалов, то получится работа с вполне приличным доходом.
