Четыре квадранта конформизма. Эссе основателя Y Combinator Пола Грэма
В июле основатель Y Combinator Пол Грэм опубликовал эссе, посвященное конформизму и опасности любых запретов на свободную дискуссию, в котором описал разные типы людей — от «агрессивных стукачей» до «послушных овец» — в зависимости от их отношения к конформизму. Inc. публикует полный перевод эссе.
Один из самых наглядных способов разбить людей на категории — определить степень их конформизма. Представьте себе прямоугольную систему координат, где ось X отображает способ мышления человека в спектре от общепринятого (слева) до абсолютно независимого (справа). А ось Y показывает, насколько ярко в личности выражен конформизм — от «пассивно» (внизу) до «агрессивно» (наверху). В результате получаем четыре квадранта с разными типами людей — агрессивный конформист в левом верхнем углу, а далее против часовой стрелки: пассивный конформист, пассивный нонконформист и агрессивный нонконформист.
Думаю, вы запросто найдёте все четыре типа в большинстве социальных групп. Распределение людей по квадрантам скорее зависит от черт их личности, чем от убеждений, которые преобладают в их обществе.
Конечно, я понимаю, что любые два персональных свойства можно нанести на оси координат, а получившиеся четыре сектора — назвать типами личности. Основная мысль в том, что обе оси ортогональны и в системе координат можно встретить различные вариации.
Дети — лучшее доказательство этих тезисов. Любой из нас мог наблюдать все четыре типа людей ещё в школе. Её деспотические правила не особо влияли на степень конформизма школьников — гораздо большее значение имели свойства их личности.
Дети из левого верхнего квадранта (агрессивные конформисты) — это, как правило, типичные стукачи. Они не просто убеждены, что правилам нужно подчиняться. По их мнению, любого, кто не следует установленным порядкам, нужно наказать.
Дети из левого нижнего квадранта (пассивные конформисты) — «послушные овцы». Они стараются соблюдать все правила, а если видят, что другие дети их нарушают, — переживают, как бы тем не прилетело. Но ни в коем случае не будут способствовать их наказанию.
Пассивные нонконформисты из правого нижнего квадранта — это дети, которые вечно витают в облаках. Они не задумываются о школьных правилах да и вряд ли вообще знают, в чём они заключаются.
И, наконец, агрессивные нонконформисты из правого верхнего угла — это самые непослушные и озорные дети. Любую догму они подвергают сомнению. Стоит такому ребенку указать на некое правило поведения — и он поступит ровно наоборот.
Измеряя степень конформизма, необходимо понимать, о какой ситуации мы говорим. Всё меняется по мере взросления ребенка. Для детей младшего школьного возраста основным фактором будут порядки, установленные взрослыми. Тогда как подростки более склонны следовать правилам, которые навязаны их сверстниками. Поэтому когда компания старшеклассников одинаково пренебрегает школьными устоями, вряд ли можно говорить об их нонконформизме. Скорее, ровно наоборот.
Для взрослых людей степень их конформизма становится чем-то вроде жизненного кредо. Девиз агрессивных конформистов незамысловат: «Бей чужаков!» (Если в конце восклицательный знак — лучше бежать. Убежденный конформист — это страшно). На знамёнах пассивных конформистов начертано: «Что о нас скажут соседи?» — а у пассивных нонконформистов мы увидим: «О вкусах не спорят». Что касается активных неприспособленцев, то все они видят себя Галилеями перед лицом святой инквизиции и восклицают: «И всё-таки она вертится!»
Люди неравномерно распределены по четырём группам. Пассивных людей больше, чем активных, а конформисты встречаются намного чаще бунтарей. Поэтому пассивные конформисты — наиболее многочисленная группа, а активных нонконформистов меньше всего.
Как мы уже говорили, место человека в нашей системе координат больше зависит от его личностных качеств, чем от установленных правил. Именно поэтому большинство людей оказываются в одном и том же квадранте, даже если воспитывались в разных обществах. Профессор Принстона Роберт Джордж пишет:
«Я часто спрашиваю студентов, как бы они относились к рабству, если б родились белыми американцами на Юге до появления аболиционизма. И что вы думаете? Все до единого были бы аболиционистами и не покладая рук боролись за свободу рабов».
Профессор Джордж слишком хорошо воспитан, чтобы сказать это напрямую, но давайте признаем — они не стали бы этого делать. Но и мы не должны по умолчанию ожидать, что все эти студенты вели бы себя как любой обычный человек той эпохи. Скорее всего, люди из группы агрессивных конформистов оставались бы ими и в условиях рабовладельческого Юга. Другими словами, они не боролись бы против рабства, а, напротив, последовательно отстаивали право торговать людьми.
Я согласен, что могу быть не вполне объективным. Но мне кажется, именно агрессивные конформисты — причина непропорционально огромного количества бед в мире. И большинство достижений человечества со времен эпохи Просвещения как раз служили тому, чтобы защитить от конформистов всех остальных. Среди этих достижений — отказ от понятия ереси и возможность свободных дебатов на любую тему (включая те, которые и сегодня считаются недопустимыми). Без какого-либо наказания для участников обсуждения.
Агрессивные конформисты не в ответе за все беды этого мира. Другой источник несчастий — харизматичные лидеры, апеллирующие к конформистской пастве. С их появлением конформизм становится ещё более опасным.
Так для чего же свободомыслящим людям нужна защита? Потому что в их головах рождаются новые идеи. Чтобы стать успешным учёным, недостаточно просто что-то доказать — нужно докопаться до истины там, где все ошибаются. Конформисты, люди с типовым мышлением, на это неспособны. По той же причине все успешные CEO в стартапах — это не просто люди с независимым мышлением, а активные нонконформисты. Неслучайно степень развития общества напрямую зависит от культуры сдерживания конформистов.
Управляя фондом Y Combinator, я никогда не боялся открыто выражать мысли, которые могут оскорбить конформистов. Мне пришлось бы пройти через эту моральную дилемму, только если б YC продавал печенье, — ведь конформисты тоже его едят. Но они не создают успешных стартапов. Поэтому, если я и отпугнул конформистов от работы с YC, то лишь сэкономил нам время на обработку заявок.
Что касается убеждения, будто нонконформисты перегибают, а само по себе право на свободные изыскания никто жёстко не притеснял. — нельзя судить об этом с позиции конформиста. Вы никогда не увидите, как сужается пространство новых идей, если сами не пытаетесь их генерировать. В этой ситуации могут оказаться только свободомыслящие люди. И именно поэтому они обычно очень чувствительно относятся к сужению возможностей проверки гипотез. Нонконформисты — это канарейки в угольных шахтах социума.
Конформисты, как всегда, твердят, что и не думали запрещать дискуссию на все темы — только на плохие.
Вы наверняка уже поняли, что за коварную игру они затеяли. И всё же я проговорю это ещё раз. Есть две причины, по которым мы должны иметь возможность обсуждать даже «плохие» идеи.
Во-первых, любая попытка определить, какие идеи следует запретить, влечёт за собой череду ошибок. И ни один соображающий человек не пожелает заниматься подобной работой. В итоге задача ложится на плечи не самых дальновидных. А если есть риск наделать ошибок, по умолчанию необходимо учесть и погрешность. Значит, придётся наложить меньше запретов, чем хотелось бы. Но для агрессивных конформистов это сложно. Отчасти потому, что им с детства нравится смотреть, как наказывают других. Кроме того, конформисты вечно соревнуются друг с другом. Поборник ортодоксальной мысли не может допустить существования пограничных идей — ведь так он даст возможность другим ортодоксам обскакать его на одну голову в гонке за кресло министра моральной чистоты. Кроме того, есть риск, что коллеги настучат и блюститель нравов рангом повыше придёт наказывать уже нашего стража устоев. В итоге вместо обязательного дотошного расчёта погрешностей мы получаем стремительную деградацию — всё, что можно запретить, будет запрещено.
Прогресс здесь наблюдается только в одной области: раньше наказания за обсуждение запрещённых идей были куда более жестокими. Сейчас вас вряд ли за это убьют. По крайней мере в развитых странах. Сегодня конформисты с большим наслаждением наблюдают за тем, как кого-то увольняют.
Во-вторых, запрещать свободную дискуссию опасно ещё и потому, что идеи связаны друг с другим куда теснее, чем нам может показаться. Если ограничить спектр допустимого в одной сфере, это повлияет и на другие. Запреты и ограничения будут разрастаться вглубь и затронут всё, откуда берут начало запрещённые идеи. И описанный случай — не редкость. Лучшие из идей зарождались именно так — они есть следствие изысканий в сферах, далёких от их собственных корней. Пытаться нести свои мысли в мир, где какие-то идеи под запретом, — всё равно что играть в футбол на частично заминированном поле. Вы и так лишены возможности играть по привычным правилам, так вам ещё и газон попортили. Даже в безопасной зоне игра превращается в жалкое подобие футбола.
В прошлом приверженцы свободной мысли собирались вместе в определённых местах и таким образом защищали себя от реакционизма. Сперва это были античные суды, затем появились университеты — там мыслители могли устанавливать свои правила. В местах, где люди работают с идеями, обычно существуют естественные препятствия для тех, кто любит мешать свободным изысканиям. По той же причине на фабриках электроприборов стоят мощные фильтры потоков воздуха, а звукозаписывающие студии оборудованы звукоизоляцией. В последние пару столетий, когда агрессивные конформисты по какой-либо причине взбирались на пьедестал, университеты служили безопасным убежищем.
Но на сей раз это может не сработать. Именно в университетах начала подниматься последняя волна нетерпимости. Она захлестнула высшую школу в середине 80-х и, казалось, почти схлынула к 2000 году. Однако с появлением соцсетей конформизм вновь стал поднимать голову. К сожалению, приходится признать, что Кремниевая долина со всем присущим ей нонконформизмом забила гол в свои ворота — дала агрессивным конформистам инструмент, о котором они могли только мечтать.
С другой стороны, упадок свободного духа в университетах может быть не только симптомом ухода из них свободомыслящих людей, но и первопричиной. У того, кто ещё 50 лет назад мог стать профессором, появились другие перспективы. Таланты теперь уходят в финансовый анализ или запускают стартапы. В обоих случаях необходима способность мыслить независимо. Если бы все аналитики и стартаперы преподавали в университетах, они организовали бы жёсткое сопротивление во имя академической свободы. Возможно, слишком пессимистично рисовать картину, где нонконформисты сбегают из прогнивших университетов. Вполне вероятно, что академическая среда гниёт как раз потому, что так много свободомыслящих людей уже ушли из неё.
В основном профессура состоит из нонконформистов, особенно в точных науках — там это залог успеха. Студенты же в большинстве своём отражают общий срез населения, и в этом смысле там можно найти больше конформистов. Поэтому, когда профессор и студент спорят, это не только конфликт поколений, но и конфликт разных типов людей.
Но в долгосрочной перспективе я не теряю надежд. Нонконформисты умеют защищаться. Если существующие институты обречены на окончательный развал, они создадут новые. Для этого понадобится воображение. Но, в конце концов, именно воображение — их конёк.
