Когда воля к победе — это помеха и почему иногда надо сдаваться
Психолог Робин Хогарт сравнивал наш мир с «марсианским теннисом»: есть теннисный корт, а на нем — игроки с мячами и ракетками, но правила никто не объяснил. Их нужно вывести самостоятельно, а кроме того, они порой меняются незаметно для нас самих. Именно поэтому, как пишет в своей новой книге Дэвид Эпштейн, теория 10 тыс. часов не всегда работает, а успеха часто добиваются не те, кто упорно бьют в одну цель, а люди с разносторонними интересами и увлечениями. Билл Гейтс включил её в свою подборку 5 «лучших книг паршивого года». В декабре книга «Универсалы. Как талантливые дилетанты становятся победителями по жизни» вышла в издательстве БОМБОРА. Inc. публикует отрывок с сокращениями.
Мама одного мальчика любила живопись и музыку, но когда он попытался набросать портрет своего кота, оказалось, что художник из него никудышный. Мальчик расстроился, выбросил рисунок и отказался пробовать снова.
Он пробовал себя в самых разных делах, был галеристом, работал в торговой компании, занимался миссионерской деятельностью, но нигде особенно не преуспел, а когда ему было 27, увлекся рисованием. Кузен его жены — художник — попытался научить его рисовать акварелью. Впоследствии именно этот кузен стал единственным пунктом в главе «Образование» на его странице в Википедии.
Его бывший начальник, который владел фирмой по продаже картин, теперь стал уважаемым экспертом в мире искусства, и, по его мнению, работы молодого человека были недостойны того, чтобы выставляться на продажу. «В одном я уверен, — сказал ему бывший начальник, — ты не художник». И добавил без лишних слов: «Ты слишком поздно начал». За следующие 10 лет этот человек совершил революцию в живописи.
То, что Винсент Ван Гог умер, так и не познав славы, — миф. Автор одной из восторженных рецензий, написанной за несколько месяцев до его смерти, называл его «революционером», о нем говорил весь Париж. Клод Моне — столп импрессионизма (движения, которое Ван Гог сначала игнорировал, затем критиковал, а после стал его преобразователем) — объявил его работы украшением ежегодной выставки. Четыре полотна Ван Гога были проданы более чем за 100 миллионов долларов (с поправкой на инфляцию), и это были даже не самые знаменитые его произведения. Теперь его работы красуются со всех возможных поверхностей — от носков до чехлов для мобильных телефонов, и даже с этикетки бутылки водки, названной в его честь.
И все же, если бы Ван Гог умер не в тридцать семь, а в тридцать четыре (в те времена средняя продолжительность жизни в Нидерландах составляла сорок лет), о нем не написали бы даже коротенькой исторической справки.
Подобный переход напоминает судьбу Джоан Роулинг: она также, по собственному выражению, в двадцать лет «пережила эпическое падение» в профессиональной и личной сфере. Непродолжительный брак потерпел крах, и она превратилась в мать-одиночку и бывшую учительницу, которая вынуждена была жить на пособие по безработице. Потерпев поражение, она почувствовала себя свободной и решила попробовать себя в той сфере, которая казалась ей более подходящей ее талантам и интересам. И все они, несмотря на поздний старт, преуспели.
Мне бы не составило труда подобрать подходящие истории об исключительных личностях, которые начали новую карьеру поздно и преодолели все трудности. Но суть в том, что они вовсе не исключительны, и не позднее начало является причиной трудностей на их пути. Напротив: именно поздний старт — одна из составляющих успеха.
Экономисты используют термин «качество соответствия», обозначающий степень соответствия работы, выполняемой человеком, его личности — умениям и наклонностям. В конце 60-х будущий нобелевский лауреат, экономист Теодор Шульц заявил, что его область стала наглядным доказательством того, что высшее образование повышает производительность, однако экономисты пренебрегают ролью образования и позволяют людям не сразу выбирать специализацию, пробуя себя, чтобы понять свои сильные и слабые стороны и свое истинное призвание.
Стивен Левитт, экономист и один из авторов книги «Фрикономика» (Freakonomics), весьма остроумно проверил своих читателей на способность менять сферу деятельности. На главной странице сайта «Фрикономические эксперименты» он предложил тем, кто подумывает о переменах в жизни, подбросить виртуальную монетку. Выпадет «орел» — значит, нужно идти вперед и менять; «решка» — оставаться на месте. На вызов ответили двадцать тысяч добровольцев, мучимых самыми разными дилеммами — стоит ли делать татуировку, знакомиться в сети или обзаводиться детьми. 2186 человек из опрошенных подумывали о смене рода занятий. Но разве могли они рисковать подобным образом и доверяться сиюминутным решениям? Ответ тем, кто задумывался о смене карьеры и кому выпал «орел», был: только если хотите стать счастливее.
Спустя полгода те, кому выпал «орел» и кто сменил род занятий, были существенно счастливее тех, кто этого не сделал. По словам Левитта, исследование предполагало, что «внушения, вроде „победители не уходят, ушедшие — не побеждают“, при всех благих намерениях могут привести к весьма печальным последствиям». Левитт сам определил один из своих основных навыков — «готовность выбрасывать», будь то проект или целая область специализации, чтобы освободить место для чего-то лучшего.
Знаменитые слова Черчилля «Никогда не уступайте — никогда, никогда, никогда, никогда…», пожалуй, слишком растиражированы и часто цитируются. При этом те, кто цитирует высказывание, всегда забывают о его окончании: «…если только честь и здравый смысл не велят вам поступить иначе».
Психолог Анжела Дакворт провела самое известное исследование феномена ухода. Целью было спрогнозировать, кто из новобранцев решит уйти с базового курса обучения и ориентации, известного также под названием «Бараки чудовищ». Шесть с половиной недель физических и эмоциональных тягот имеют своей целью превратить молодых женщин и мужчин в офицеров. Чтобы поступить в академию, нужно хорошо учиться. Многие студенты были выдающимися спортсменами, а многие прошли сложный процесс зачисления, включавший назначение от члена Конгресса. Лентяи в «Бараки чудовищ» не попадают. И все же многие уходят оттуда, не продержавшись и месяца.
Дакворт выяснила, что «Общий счет» кандидатов — совокупность стандартизированных очков за прохождение теста, школьных оценок, результатов физических испытаний, а также продемонстрированных лидерских качеств, — важнейший критерий приема, но он совершенно бесполезен для прогнозирования, кто из новобранцев покинет «Бараки» до окончания курса. Она пообщалась с теми, кто показывал наивысшие оценки в различных сферах, и решила проанализировать их страсть и целеустремленность — сочетание, которому она дала емкое определение «воля к победе». В отличие от «Общего счета» кандидатов, не способного предсказать количество новобранцев, которые покинут лагерь, результаты графика воли к победе были точнее.
Спортивные команды, компании из списка «Fortune 500», закрытые образовательные сети и даже Департамент образования США заговорили о важности «воли к победе», стали пытаться ее развить и даже проводили соответствующее тестирование. За свою работу Дакворт получила грант «гения» от фонда Мак Артура, но на похвалу в газете «New York Times» отреагировала весьма сдержанно. «Боюсь, я невольно поддержала мысль, которую всеми силами отрицаю», — писала она. То, что курсанты отбираются на основании «Общего кандидатского счета», приводит к так называемому «ограничению диапазона». Этот термин взят из статистики и означает, что некую группу лиц, набравших весьма близкое к этому счету количество очков, попросту отделили от остального человечества, поскольку курсанты отбираются в строгом соответствии с «Общим кандидатским счетом». Когда такое происходит, прочие переменные, которые прежде не учитывались при отборе, внезапно могут оказаться важными критериями для сравнения. Если проводить аналогию со спортом, это все равно что сравнивать успехи в баскетболе только среди игроков NBA; может выясниться, что рост не является важным показателем успеха, в отличие от целеустремленности. Дело в том, что игроки NBA уже были отобраны из наиболее высоких представителей населения, а потому диапазон роста в ходе исследования был ограничен. В связи с этим может показаться, что рост не так важен, как на самом деле.
Аналогичным образом относительная прогностичность «воли к победе» и других отличительных черт характера курсантов Военной академии США и участников орфографического состязания в более ограниченном контексте могут представляться совершенно иначе. Если бы при расчете «Общего кандидатского счета» была произведена по-настоящему случайная выборка среди выпускников старших классов, а не только тех, кто был принят в Военную академию, то при прогнозировании периода, в течение которого кандидаты останутся в лагере, учитывались бы также физическая подготовка, разряд, а также лидерские навыки, и, возможно, в большей степени, чем «воля к победе».
Дакворт и другие авторы, к своей чести, отмечают, что «при рассмотрении тщательно отобранной группы мы посчитали нужным ограничить внешнюю валидность нашего исследования». Подавляющее большинство курсантов заканчивает «Бараки чудовищ», независимо от уровня воли к победе.
Гораздо важнее то, можно ли решение бросить курсы считать положительным. По заявлению выпускников, курсанты принимают это решение по разным причинам — как в период пребывания в лагере, так и за его пределами. Некоторые курсанты добивались того, чтобы их приняли в «Бараки чудовищ», а потом понимали, что академия совершенно не соответствует их способностям и интересам. «Помню, что в первый семестр многие из них бросили курс, поняв, что из-за него не справляются с учебой. Те, кто ушел раньше, сделали это либо из-за тоски по дому, либо просто потому, что поняли — это не для них. Большинство же тех, кто ушел позже, похоже, пришли просто под давлением, без особого желания попасть в «Бараки». Иными словами, те курсанты, что бросили «Бараки чудовищ», сделали это не из-за низкой целеустремленности — они просто не чувствовали в себе желания этим заниматься.
Сет Годин, автор одной из самых популярных в мире книг о карьере, написал ее с основной мыслью: «Те, кто уходит, никогда не побеждают». По мнению Година, «победители» (так он называет в целом людей, которые достигли вершины своей карьерной отрасли) быстро и часто оставляют какое-либо дело, когда понимают, что этот путь — не лучший вариант, и им не жаль его оставлять. «Мы терпим неудачу, — пишет он, — когда фиксируемся на некой задаче, которую не решаемся бросить». Причина, по которой Годин не одобряет решение уйти, понятна: следовать намеченной цели нелегко.
Умение идти вперед, несмотря на трудности, — конкурентное преимущество для любого, но, по его мнению, знание, когда лучше уйти, — настолько важное стратегическое преимущество, что любой человек, прежде чем браться за дело, должен составить перечень условий, при которых он уйдет. Самое главное, утверждает Годин, четко осознавать причину перехода в новую сферу: он произошел из ощущения лучших альтернатив или недостатка целеустремленности?
Но может быть, подобные решения о досрочном выходе должны приниматься еще чаще.
Интуитивно мне импонирует исследование «воли к победе». Я даже думаю, что обладаю ей. После пробежки, игры в футбол, баскетбол и бейсбол — а ведь во мне всего 170 см роста, — я вошел в команду Первого дивизиона по легкой атлетике своего колледжа как бегун на дистанцию 800 метров.
Я не подошел даже близко к худшему бегуну на 800 метров среди первокурсников своего колледжа; я был худшим, с большим отрывом. Мне разрешили тренироваться вместе с командой, потому что до тех пор, пока тебя не выбирают в составе команды для заграничных соревнований, твое обучение ничего никому не стоит. Когда на весенних каникулах команда отправилась на тренировку в Южную Каролину, я остался в непривычно тихом лагере, и вместо того чтобы ехать домой, тренировался, пока никто не отвлекает. Два года, полные страданий, изнуряющих до тошноты тренировок и усмиряющих эго гонок, я упорно занимался этим. Случались дни (и даже недели, а однажды — целый месяц, а потом и три), когда я чувствовал, что пора с этим кончать. Но я открывал для себя стиль тренировки, который мне подходил, и постепенно совершенствовался. На втором курсе я вошел в десятку лучших игроков университета, дважды был чемпионом Восточного побережья, а также частью команды, которая установила рекорд на эстафете. Единственный из моих одноклассников, который так же удерживал рекорд, был мой не менее упорный сосед по комнате — такой же запасной игрок. Почти все наши ровесники, пришедшие в школьную команду, уже ушли. Это ужасно смешно, но я получил мемориальный приз Густава А. Джагера как спортсмен, «достигший значительных успехов в спорте перед лицом необычайных трудностей и преград». Для меня эти «необычайные трудности и преграды» заключались в том, что в самом начале пути я эпично потел. После презентации главный тренер, с которым я общался по дороге, признался, что пожалел меня, когда однажды на первом курсе увидел, как я тренируюсь.
В этой истории нет ничего особенного — это может произойти в любой команде. Но, на мой взгляд, она многое говорит о моем отношении к работе. Как бы то ни было, я достиг отметки в 50% по шкале «воли к победе» по сравнению со средним показателем взрослых американцев. Я наскреб очки, благодаря которым получил репутацию трудяги, который не пасует перед препятствиями, но при этом потерял много, когда признался, что «из года в год мои интересы меняются», и я «ставлю перед собой цель, но потом переключаюсь на что-то другое».
Когда мне было семнадцать и я всерьез собирался поступать в Академию ВВС США, чтобы стать пилотом, а потом астронавтом, я, по всей вероятности, считал, что уже достиг вершины шкалы хватки. Я дошел до самого конгрессмена Чикаго Сидни Йейтса, который согласился замолвить за меня словечко.
Но я так и не поступил. В последнюю минуту передумал и ушел на факультет политологии. После первого занятия я выбрал профильным предметом «Экологию и охрану планеты», а вторым — астрономию, в твердой уверенности, что стану ученым. Во время учебы в колледже и после ее окончания я работал в лабораториях — и понял, что вовсе не хочу провести остаток жизни, узнав всего пару новых для мира вещей, а хочу узнавать то, что ново для меня, и делиться этим. Из науки я ушел в журналистику. На своем первом месте работы, в Нью-Йорке, я был полуночным репортером (ничего хорошего из того, о чем пишут в газете New York Daily News, не происходит в период от полуночи до 10 утра). В процессе самопознания я постепенно корректировал цели и интересы — до тех пор, пока не остановился на карьере, чья суть заключается в расследовании обширных интересов. Когда позже я работал в редакции журнала Sports Illustrated, особенно дотошные студенты часто спрашивали, что важнее для работы в этом журнале — журналистское дело или английский. Я отвечал, что не имею ни малейшего понятия, но курс статистики или биологии еще никому не повредил.
В недавнем международном исследовании, проведенном Институтом Гэллопа среди более двухсот тысяч работников из 150 стран, выяснилось, что 85% либо «не чувствовали тяги» к своей работе, либо она их попросту «отталкивала». При таком условии, по мнению Сета Година, для ухода нужно гораздо больше смелости, чем для продолжения и дрейфования, подобно щепке в океанских волнах. По его мнению, проблема состоит в том, что люди испытывают угрызения совести по поводу того, что уже не смогут вернуть потраченные усилия и деньги. Нам ужасно обидно оставлять то, во что мы вложили свои средства или время, — ведь это будет означать, что они пропали зря, — даже если это «что-то» уже невозвратно ушло. Мария Конникова, писательница, бакалавр психологии и профессиональный игрок в покер, пишет в своей книге «Игра на доверии» (The Confidence Game) о том, что подобный подход настолько прочно укоренился в сознании людей, что мошенники знают: сначала нужно попросить свою жертву оказать пару мелких услуг или дать немного денег и лишь затем переходить к более масштабным просьбам. Как только жертва вложила энергию или средства, вместо того чтобы встать и отойти подальше от зыбкой трясины, она продолжит вкладываться, больше, чем когда-либо хотела, несмотря на то, что любой рациональный наблюдатель способен немедленно увидеть приближающуюся катастрофу. «Чем больше мы вложили и даже потеряли, — пишет Конникова, — тем дольше будем настаивать и ждать, что в конце концов предприятие принесет свои плоды».
Ни один человек в здравом уме не станет спорить с тем, что страсть и целеустремленность имеют значение или что неудачный день может стать поводом, чтобы бросить некое занятие. Но мысль о том, что смена интереса или смещение фокуса представляет собой несовершенство и конкурентный недостаток — это сильное упрощение. Умение реагировать на жизненный опыт сменой курса — менее простой, но не менее важный путь. Он требует особого подхода, способного повысить ваши шансы на нахождение лучшей альтернативы.
