По мнению управляющего директора по правовым вопросам УК «Роснано» Валерии Ковалевой, нормативные акты, которые принимают в России в последнее время, не носят массовый запретительный характер. Это обычная практика регулирования, как за рубежом. В интервью Inc. она рассказала о плюсах регуляторной гильотины, и дала совет по тому, как защитить свою интеллектуальную собственность.

Ваша приватность принадлежит государству

Забудьте про приватность и тайну личной жизни — их больше не существует. Если человек хочет, чтобы личная жизнь оставалась личной, то в нынешних условиях он должен просто перестать контактировать с внешним миром. Любое взаимодействие с ним, от дисконтной карты до аккаунта в соцсетях, ведет к тому, что приватность теряется. Современные законодательные акты в западных странах направлены на то, чтобы ограничить возможность внешнего мира пользоваться вашим изображением.

В современном мире за сохранение приватности человека в цифровом пространстве отвечает государство. Поскольку наше законодательство в этом направлении двигается чуть медленнее, чем в США или Европе, нам приходится чуть сложнее. В том числе потому, что наши граждане пока не понимают, что своими действиями они создают массивный цифровой след, на основании которого можно сформировать детальный портрет потребителя.

Российские граждане пока слишком открыты в информационном пространстве. Стать информационным интровертом не так уж и плохо. Интернет-общение дает много бенефитов современному человеку, но есть и обратная сторона — люди всё меньше общаются друг с другом в реальности. Живое общение ничем нельзя заменить, и оно превращается в настоящую роскошь.

Стартапы часто отказываются от государственных денег, считая их токсичными. В том числе потому, что любое бюджетное финансирование подразумевает повышенный контроль. Работа с государственными деньгами требует высокой квалификации, поэтому многих предпринимателей пугает работа с государственными компаниями.

Идея единого государственного регулятора для цифровой экономики в краткосрочной перспективе мне кажется нереализуемой. Сейчас функции регулирования размыты и этим занимаются сразу несколько ведомств — от ФАС до Роскомнадзора. Конечно, работа по принципу «единого окна» была бы удобна для всех предпринимателей. Однако я не верю, что появление нового регулятора снимет надзорные функции с других ведомств. Не уверена, что это можно быстро реализовать, в том числе потому что необходимо оперативно передавать информацию и делиться компетенциями. В результате, на создание единого регулятора придется потратить столько ресурсов, сколько у нас пока нет.

Как регулируют цифровую экономику

Защита интеллектуальных прав — это сложная область, но с недавних пор ее можно эффективно реализовать и в России. Российский суд по интеллектуальным правам начал свою работу в 2013 году. Я считаю, что это очень хороший рабочий инструмент, это сосредоточение людей, специализирующихся в этой области — во всём, что связано с защитой информации и интеллектуальных прав. У нас в УК «Роснано» работает один из самых известных российских специалистов в области защиты интеллектуальных прав — Виталий Калятин, который был удостоен медали за заслуги в сфере формирования законодательства об интеллектуальной собственности. К тому же он активно участвует в законотворческой деятельности, а в ноябре получил благодарность от Администрации Президента за вклад в совершенствование гражданского законодательства.

Часто слышу вопрос: «Есть ли в России рынок интеллектуальной собственности, что тут защищать?». Во-первых, если вы работаете на российском рынке и хотите защитить свои права, этим обязательно нужно заниматься. Экономить на этих вопросах нельзя. Во-вторых, сейчас работа с тем же Роспатентом стала гораздо проще и удобнее. Поэтому защищать свои интеллектуальные права в России можно и нужно, не стоит относиться к этому вопросу скептически.

Подходы к регулированию инновационных процессов не должны в корне отличаться от общего подхода к законодательству. Закон един для всех. Он должен быть написан и применяться таким образом, чтобы быть комфортным для граждан. Люди часто не понимают, что такое запретительные меры, и любую попытку отрегулировать отрасль воспринимают как агрессию, — оказывается, у свободы есть пределы. Но без них не обойтись.

В любом законопроекте в первую очередь учитываются интересы государства. Нормативно-правовое регулирование — это государственная прерогатива. С этим ничего не поделать, так устроено законодательство во всем мире. Не стоит ожидать, что государство услышит абсолютно все пожелания бизнеса.

Я не согласна с тем, что нормативные акты, которые применяются в последнее время, носят запретительный характер. Общая тенденция направлена на сокращение актов, которыми регулируется та или иная отрасль. Это значит, что законодатель стремится сделать правовое регулирование более комфортным и клиентоориентированным. С чем сталкиваются современные предприниматели и стартаперы? У них нет стартового капитала, который позволит на старте бизнеса нанять квалифицированного юриста и бухгалтера. Они вкладываются в технологию и разработку, а спустя несколько лет приходит осознание, что ошибки, которые они допустили из-за отсутствия грамотного консалтинга, стоят очень дорого. В этом смысле государство движется навстречу предпринимателям, потому что им будет проще прочесть один надзорный кодекс и 2–3 инструкции по специализации, чем гигантское количество многообразных правовых актов.

Такой подход называется «регуляторная гильотина». В Хорватии в 2006–2007 годах экономический эффект от ее применения составил 0,15% от всего объема ВВП. В России он тоже постепенно реализуется, одним из примеров могу назвать контрольно-надзорный кодекс, который должен заменить ФЗ №294 «О защите прав юридических лиц и ИП при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля». Сейчас у него статус законопроекта, над ним активно работает юридическое сообщество. Если кодекс будет принят, то это повысит прозрачность надзорных мероприятий и больше не будет ситуаций, когда к вам могут в любой момент прийти проверяющие. Он основывается на планировании, уменьшении количества проверок, должен упорядочить процесс и минимизировать человеческий фактор.

В ближайшее время стоит ждать нормативных актов, которые будут четко регулировать способы обмена информацией и новые методы правовой защиты в области личных данных. Цифровая экономика — это лишь часть экономических процессов в стране. Не стоит пребывать в иллюзии, что правительство будет заниматься законопроектами исключительно в этом направлении. Есть группы, которые занимаются определенными сферами правового регулирования, но не будет какого-то законодательного взрыва в этом направлении. Это постепенный процесс, который подпитывается снаружи, — юристы, которые занимаются законодательным творчеством, активно изучают лучшие практики в западных странах и на территории бывшего СССР.

«Роснано» и его влияние на законодательство

«Роснано» активно участвует в законотворческой деятельности. Мы взаимодействуем с министерствами и ведомствами, которые вносят нормативные акты в Правительство. Мы участвуем в рабочих группах, даем свои экспертные заключения. С нашей подачи в ряд правовых актов были внесены серьезные изменения или уточнения, которые сняли спорные вопросы, сделали жизнь бизнеса и государства более комфортной.

В 2009 году мы проводили в России сделки по слиянию и поглощению, которые несколько лет назад урегулировали законодательно. Например, мы заключали опционные договоры, а сама конструкция «опцион» появилась в законодательстве только в 2015 году. При этом мы выходили в суд со сделками, оформленными по российскому праву в 2009 году. Используя принцип диспозитивности договора и нормы права, которые работали в тот момент, мы сумели сделать такие юридические конструкции, которые устояли в суде.

В вопросах опционов мы сформировали судебную практику, которую сейчас активно используют в России. Если найти на сайте арбитражного суда АО «Роснано» — там будет много наших кейсов, связанных с исполнением обязательств из опционных соглашений. Но больше всего мы гордимся примерами, которые до суда не дошли.

Я надеюсь, что нас пригласят к разработке подходов оценки и последствий государственных вложений в венчурный бизнес. На данный момент таких критериев не существует, к тому же среди чиновников и правоохранительных органов есть непонимание базовых вещей, которые нам кажутся очевидными. Например, принято считать, что любая инвестиция в венчурный бизнес должна быть успешной. Но это противоречит самой идее венчура. В итоге компаниям — операторам бюджетных средств — сложно объяснить, что не может быть 100 % успешных проектов. Нам необходимо вывести из-под удара людей, которые добросовестно оперировали государственными деньгами и по очевидным причинам не смогли показать результат.

Юридическая функция «Роснано»: основные вехи

У инвестиционных юристов, в отличие от корпоративных, отсутствует четкая специализация. Сопровождение обычной хозяйственной деятельности, что делают наши коллеги в корпорациях, — это постоянные и понятные процессы. Инвестиционные юристы занимаются структурированием сделок, сопровождением деятельности представителей акционера в органах управления портфельных компаний и выходом из проектов. К тому же мы сопровождаем суды по инвестиционной деятельности и банкротства. Если в классических компаниях есть судебные или хозяйственные юристы, то мы — это всё и сразу.

В нашей команде низкая текучесть кадров. Если от нас уходят, то исключительно в крупные компании, на интересные проекты и высокие позиции. Я как руководитель приветствую выход моих коллег за рамки комфорта. К тому же, когда их переманивают в другие компании за большие деньги, для меня это признание заслуг — значит, что мы сумели воспитать хорошего специалиста.

За 12 лет существования «Роснано» юридическая функция эволюционировала активнее, чем прочие структурные подразделения.

Когда мы были госкорпорацией, функция работала по принципу министерства. В «Роснано» были правовой департамент и департамент корпоративного управления и развития — они оба занимались юридическими вопросами.

В 2010 году госкорпорация стала преобразовываться в акционерное общество и юридическая функция, конечно же, тоже изменилась. К моменту преобразования «Роснано» из государственной корпорации в акционерное общество в 2011 году она выглядела следующим образом: внутри «Роснано» было 7 инвестиционных команд, в каждой из которых были свои инвестиционные юристы. Помимо этого, существовал правовой департамент, который занимался общекорпоративными и хозяйственными вопросами, а также департамент корпоративного управления.

Эта система работала до 2013 года, когда руководство компании пришло к выводу: нельзя сепарировать инвестиционных юристов в различных командах. Это было разумное решение, потому что оно помогло унифицировать наш подход во взаимодействии с внешним миром. Теперь в спорных случаях мы всегда занимали одну и ту же позицию, стали экономить на расходах и эффективнее обмениваться опытом внутри юридической функции.

В 2018 году произошла еще одна, видимо, последняя революция в организации юридической функции «Роснано». Для внутреннего клиента у нас должен работать режим одного окна. Для этого мы объединили 3 функции воедино: правовой департамент, занимающийся корпоративными вопросами и сопровождением общехозяйственной деятельности, инвестиционно-правовой департамент, где были собраны инвестиционные юристы, и комплаенс. Теперь у нас существует единый юридический дивизион, который занимается обеспечением всех правовых аспектов деятельности «Роснано».