Как туннельное мышление мешает нам выбраться из бедности и что такое «саморазрушающееся пророчество»
Среди проблем, с которыми мы сталкиваемся каждый день, едва ли не большинства могло бы вообще не возникнуть, если бы мы потратили чуть больше усилий, чтобы их предотвратить. Но из-за того что мы находимся в цикле решения проблем, нам трудно высвободить ресурс на их прогнозирование и профилактику. К тому же, когда мы находимся на шаг позади проблемы, это обычно выше ценится. Ведь когда вы предпринимаете усилия, чтобы чего-то не произошло, довольно сложно наглядно продемонстрировать, в чем именно результат вашей работы. Выпускник Гарвардской школы бизнеса и автор четырех бестселлеров The New York Times Дэн Хиз поговорил с сотней лидеров, активистов, предпринимателей и топ-менеджеров крупных компаний, чтобы на основе их опыта вывести правила — как себя вести, чтобы решать проблемы до того, как они возникнут. Книга «На шаг впереди» выходит в мае в издательстве «Альпина Паблишер». Inc. публикует отрывок.
Туннельное мышление
Я всю жизнь был вынужден возиться со шнуром от ноутбука. Хотя у меня есть удобный кабинет и удобный рабочий стол, мне лучше всего работается в кафе. И я вечно тратил кучу времени, чтобы отключить питание, упаковать шнур, а затем заново подключить ноутбук к сети в другом месте. Поэтому — внимание! — я купил второй шнур. Теперь один из них постоянно подключен к розетке рядом со столом, а второй всегда со мной, в рюкзаке. Такие маленькие победы — дело несложное. Все, что для этого нужно, — осознать проблему и немного ее обдумать. Но в ходе многочисленных бесед я понял, что людям сложно привести собственные примеры таких побед.
(Честное слово, я не хвастаюсь. На самом деле я много лет возился с этим несчастным шнуром от ноутбука и придумал решение лишь потому, что начал писать книгу про упреждающее мышление. Даже как-то неловко.) Это заставило меня задуматься: если упреждающее мышление — такая простая штука и при этом так эффективно избавляет от многолетних раздражителей, то почему мы так редко к нему прибегаем? Если подумать, то перекрыть кислород моему собственному упреждающему мышлению было бы на удивление просто. Я бы, конечно, не задумывался, как упростить себе жизнь по мелочи, если бы кто-то из моих родных был болен или если бы я находился в постоянном стрессе из-за семейных или рабочих неурядиц. Казалось бы, все очевидно: серьезные неприятности вытесняют пустяковые. У мозга просто не хватает мощности, чтобы справляться и с тем и с другим. Однако на самом деле вопрос о «мощности» мозга — довольно коварная штука.
Ученые выяснили, что при нехватке какого-либо ресурса — времени, денег, умственной и психической энергии, — беда не в том, что серьезные неприятности вытесняют пустяковые. Наоборот: это мелкие проблемы заставляют нас забыть о крупных.
Психологи Эльдар Шафир и Сендхил Мулленатан в своей книге «Дефицит» (Scarcity) называют это «туннельное мышление». Когда людям приходится решать множество проблем, они в итоге понимают, что справиться со всеми задачами невозможно. У них появляется туннельное мышление. Они не думают над долгосрочными планами, не расставляют стратегические приоритеты. Поэтому туннельное мышление — это барьер, мешающий нам сделать шаг вперед. Оно заставляет нас смотреть лишь на краткосрочную перспективу, реагируя на уже существующие проблемы: ведь в туннеле можно двигаться только вперед. Часто говорят, что череда неправильных решений способна привести к нищете. Иногда так оно и есть (вспомним о знаменитых спортсменах, которые получают миллионы, а потом, закончив карьеру, живут в бедности). Но Шафир и Мулленатан утверждают, что на самом деле причинно-следственная связь в этом случае обратная: именно бедность заставляет нас принимать недальновидные финансовые решения. По их мнению, нужда — дефицит средств — «лишает нас проницательности, способности мыслить на перспективу и контролировать себя». Авторы утверждают: «Масштаб воздействия поражает — так, бедность снижает когнитивные способности человека сильнее, чем бессонная ночь. Поэтому дело не в том, что бедняки от рождения хуже шевелят мозгами. Их способность ясно мыслить снижается из-за бедности».
В отсутствие денег любая проблема становится источником стресса. У нас нет «финансовой подушки безопасности», чтобы вовремя провести техосмотр автомобиля, заплатить за визит к стоматологу, взять на работе несколько дней отпуска за свой счет, чтобы поухаживать за больным родственником. Жизнь превращается в хождение по канату, где любая ошибка может стать катастрофой. Люди, угодившие в такой «туннель», не способны мыслить системно. Они не в состоянии предугадывать и предупреждать проблемы, а могут лишь реагировать на них. Но туннельное мышление свойственно не только беднякам, испытывающим дефицит средств: с тем же успехом его причиной может стать дефицит времени. «Из-за дефицита средств или времени — и, как следствие, туннельного мышления — вы откладываете важные, но несрочные вещи, которыми так просто пренебречь: уборку в кабинете, колоноскопию, написание завещания, — пишут Шафир и Мулленатан. — Расходы на них предстоят здесь и сейчас, они кажутся неподъемными, и нас так и подмывает отложить их на потом. А получаемые преимущества находятся где-то вне туннеля. Так что вам приходится ждать, пока все срочные дела не будут завершены».
Маловероятные угрозы
Один из способов преодолеть сложившееся предубеждение — что надо реагировать лишь на случившиеся неприятности, — выработать необходимые привычки. К примеру, руководители IT-отрасли знают не понаслышке: их собственные коллеги часто становятся слабым звеном в вопросах сетевой безопасности. Фишинговые схемы, когда при помощи мошеннических писем людей вынуждают делиться персональными данными (номерами кредитных карт, паролями и так далее), в наше время стали обычным явлением. Согласно ежегодному докладу о сетевой безопасности американской телекоммуникационной компании Verizon за 2019 год, 32% взломов сетей — результат фишинга. Руководители компаний иногда даже с нешуточным рвением рассылают сотрудникам фальшивые фишинговые письма, рассчитывая таким образом научить их грамотно реагировать на реальную угрозу. (Примета времени: даже мошенничество может быть фальшивым.)
Дон Рингельштейн, директор школьного округа №129 на западе города Орора (штат Иллинойс), очень тревожился из-за проблемы фишинга. Он решил воспользоваться бесплатной пробной версией программы от компании KnowBe. В январе 2017 года он отправил первое фальшивое фишинговое письмо сотрудникам школ округа. В письме был указан странный адрес отправителя — сотрудники точно его не знали. А в тексте говорилось: несколькими днями ранее была зафиксирована попытка взлома сети, так что, пожалуйста, пройдите по указанной ссылке, чтобы сменить пароль. Рингельштейн часто предупреждал сотрудников об опасности подобных схем и был убежден, что большинство из них сумеют распознать мошенничество. Но в результате 29% из них кликнули на ссылку.
«Конечно, я удивился. А еще запаниковал», — вспоминает он. Для школ проблема фишинга особенно серьезна: мошенники могут получить доступ не только к финансовой информации, но и к личным данным учащихся. Как утверждают специалисты из ФБР и других служб, в подобном случае воры могут годами использовать личную информацию школьников (например, для открытия счетов), а сам ребенок еще долго не узнает, что у него проблемы. «Мы не можем блокировать подобные рассылки с помощью специального оборудования — его просто нет, — говорит Рингельштейн. — Поэтому лучший способ борьбы с фишингом — вернее, даже единственный — это научить сотрудников правильно себя вести».
Он начал сочинять письма, всячески завлекая коллег нажимать на ссылки: «Бесплатная подписка на Amazon Prime, только для вас — кликните здесь!», «Бесплатный купон в Starbucks — скорее скачайте его!», «У вас на транспондере E-ZPass большой долг по дорожной пошлине — кликните, чтобы оплатить!». На ссылку в последнем письме кликнули 27% — обескураживающий результат, особенно если учесть, что в Иллинойсе не пользуются транспондерами этой системы. (Предложи Рингельштейн педагогам «практикантов-помощников для проверки ученических работ», по ссылке наверняка бы прошли 9 человек из 10.) Когда кто-то из сотрудников нажимал на ссылку, на экране перед ним тут же появлялось окно с текстом — основными принципами сетевой безопасности. Рингельштейн мог контролировать, кто именно нажимает на ссылки, и вскоре ему стало ясно, что некоторые сотрудники обладают воистину безграничным запасом доверчивости. Они упрямо ходили по ссылкам даже в самых неубедительных письмах.
Рингельштейн начал сам ездить в школы, где работали эти люди, и вежливо предлагать персональные занятия по компьютерной безопасности. Больше двух лет Рингельштейн проверял и обучал сотрудников. Со временем они привыкли относиться к сетевым посланиям с осторожностью. Чудовищный показатель 29% адресатов, прошедших по ссылкам (первое письмо), снизился до 5% (последние письма).
Несомненно, это прогресс. И хорошо было бы увидеть такой же прогресс во всех сферах жизни. Нужно не только добиться, чтобы школьные работники не поддавались соблазну получить лишний (фальшивый) купон в Starbucks, но и научить их распознавать мошенничество под любой маской. Если, к примеру, в одной из школ на западе Авроры раздастся подозрительный телефонный звонок и неизвестный попросит учителя поделиться личной информацией, тот будет настороже, несмотря на иную форму коммуникации. По крайней мере так надеется Рингельштейн.
Для подготовки к чрезвычайной ситуации такой подход тоже годится. Моделирование стихийного бедствия — это не совсем точное прогнозирование, как будет выглядеть катастрофа, наши представления о ней всегда приблизительны. Все, кого так или иначе может коснуться чрезвычайная ситуация, должны иметь возможность попрактиковаться. Практикуясь, заинтересованные люди получают знания и навыки, полезные при любом катаклизме. Вы всегда будете знать, куда бежать, что делать, где взять необходимые ресурсы, каковы взаимосвязи внутри системы. Один из моих собеседников участвовал в учебном мероприятии, организованном для жителей района. Он очень емко выразил свою мысль: «Во время катастрофы вам будет некогда обмениваться визитками».
Любые попытки подготовиться к слабо предсказуемым или маловероятным катаклизмам (вроде «проблемы-» или урагана) раскладываются на знакомые нам шаги. Власти собирают нужных людей и координируют их. Люди избавляются от туннельного мышления и берут проблему в окружение. Они вносят исправления в систему — к примеру, улучшая систему реверсивного движения, — и таким образом готовят себя к следующей катастрофе.
Но сейчас мы зададимся еще более трудным вопросом. Что, если эффективной подготовки недостаточно, чтобы справиться с бедой? Если для того, чтобы избежать катастрофы, требуется совершенство? Вспомним о сотрудниках школ округа, которым руководил Рингельштейн. Сначала они нажимали подозрительные ссылки в 29% случаях, демонстрируя поразительную легковерность. Но после обучения число кликов упало до 5%. Удивительные перемены — с точки зрения человеческого поведения. Но достаточно ли этого?
«Обучение бесполезно, когда безопасность системы зависит от самого слабого звена», — говорит Брюс Шнайер, эксперт по компьютерной безопасности, рассуждая о защите от взломов. Поясним: если бы хакеры решили взломать компьютерную сеть одной из школ округа №129 в Ороре (или любого другого учреждения), разница между 29 и 5% не имела бы никакого значения.
Для успешного взлома достаточно одной открытой двери — иными словами, одного доверчивого сотрудника, готового нажать на любую ссылку.
Ник Бостром, шведский философ, читающий лекции в Оксфордском университете, рассуждает так: человечество в результате технологического прогресса сделалось крайне уязвимым, оказавшись в ситуации, когда судьба каждого может зависеть от одной-единственной ошибки, одного-единственного неквалифицированного исполнителя.
Беда в том, что люди жаждут все новых и новых чудес техники, не задумываясь о последствиях. Ученые и специалисты по технологиям торопятся сделать следующий шаг, вместо чтобы спросить себя: «А нужно ли изобретать эту штуку?» Если «эту штуку» можно изобрести, ее изобретут. Любопытство, амбиции, конкуренция постоянно гонят людей вперед. Инновации — это конструкция с одной лишь педалью газа, начисто лишенная тормозов. Иногда изобретения имеют бесспорную ценность — как, например, антибиотики или вакцина от оспы. В других случаях все не так однозначно: вспомним о ружьях, автомобилях, кондиционерах, твиттере. Мы никогда не знаем, чего будет больше в очередной новинке — добра или зла. Мы вслепую идем вперед — и наталкиваемся на последствия.
Этот путь на ощупь Бостром описал при помощи наглядной аналогии. Представим себе, что человечество время от времени вслепую вытаскивает шары из гигантской урны. Эти шары — новые изобретения и технологии. В урне есть белые шары — безусловно, полезные технологии вроде антибиотиков. Но есть и серые шары — изобретения, в которых польза и вред затейливо перемешаны. Самое важное, что мы, шаря в урне, не знаем, шар какого цвета вытащим следующим. Нас просто к ним непреодолимо тянет. Но что, если следующий шар принесет с собой катастрофу? В статье «Гипотеза уязвимого мира» Бостром размышляет, нет ли в урне черного шара — технологии, которая уничтожит цивилизацию, вызвавшую ее к жизни. Мы пока не вытащили черный шар, говорит Бостром. Почему? «Не потому, что были особенно осторожными или аккуратными в своем подходе к технологиям. Нам просто пока везет… Наша цивилизация хорошо умеет вытаскивать шары, но засунуть их обратно невозможно. Мы умеем изобретать, но не в состоянии отменять изобретения. Наша стратегия заключается в надежде на то, что черного шара не существует».
Идея черного шара — технологии, способной уничтожить цивилизацию, — может показаться абсурдом, ненаучной фантастикой. А между тем в ней нет никакого преувеличения. Как утверждает Бостром, цивилизация окажется под угрозой, если вытащит шар, означающий, что технология массового уничтожения окажется в руках у небольшой группы людей. Грубо говоря, это сценарий «ИГИЛ с ядерным оружием». Для него необходимы лишь два элемента: группа, желающая массового уничтожения, и технология, которая сделает это массовое уничтожение доступным для любого желающего. Вряд ли кто-нибудь сомневается, что первое условие уже выполнено. Бесчисленные террористические группировки, «школьные стрелки» и серийные убийцы — убедительное тому доказательство. Что касается второго условия — доступного оружия массового поражения — Бостром предлагает: представьте себе альтернативную реальность, где изготовление ядерного оружия не требует научных ухищрений и ресурсов целых государств. Скажем, существует «какой-то простой способ высвободить энергию атомов — к примеру, просто пропустив электрическое напряжение сквозь металлический объект, расположенный между двумя стеклами».
Если бы человечество смогло собрать атомную бомбу при помощи хлама из супермаркета, это, несомненно, имело бы самые чудовищные последствия. То, что создание ядерного оружия требует огромных научных знаний, средств и ресурсов, — может быть, самая большая удача, выпавшая на долю человечества. По мнению Бострома, нет никаких гарантий, что в будущем удача будет к нам столь же благосклонна.
Уже сегодня существуют «ДНК-принтеры», на которых компании могут быстро и дешево печатать цепочки ДНК для исследовательских целей. Представьте, что однажды такой «принтер» можно будет поставить у себя дома — к примеру, для получения персонализированных, генетически ориентированных медицинских услуг, — и некто сумеет создать на нем копию вируса «испанки» года. Один индивидуум сможет уничтожить все человечество.
Есть такое понятие — «саморазрушающееся пророчество» (в противоположность самосбывающегося), когда само предсказание не позволяет случиться тому, о чем оно сообщает. Что, если именно тревога цыпленка из сказки — «Небо падает!» — помешала ему упасть? «Проблема-2000» — пример саморазрушающегося пророчества. Предупреждение, что небо может упасть, вызвало ответные действия, которые не допустили этого.
Возможно, главное, что требуется нашей цивилизации, — это целое поколение таких цыплят. Не конспирологов, которые при помощи ненависти продают нам золото и витамины. Не дельцов, которые, запугивая и накручивая потенциальных клиентов, пытаются заработать на консалтинговых услугах. Нам нужны такие люди, как Бостром, основавший Институт будущего человечества, чтобы подогреть интерес общества к изучению риска глобальных катастроф и наших долгосрочных перспектив как биологического вида.
Такие, как компьютерный гуру Шнайер: его книгу «Кликни мышкой и убей всех» (Click Here to Kill Everybody) должен прочесть каждый, кто занимается разработкой правил и нормативов в сфере сетевых технологий. Быть может, нам стоит выстроить систему, которая поможет нам действовать, основываясь на предсказаниях таких беспокойных «цыплят». Нужно ли давать каждому жителю Земли доступ к ДНК-принтеру? За кем должно остаться право принимать решение по этому вопросу — за компаниями, производящими такие принтеры? И если решать не им, то кому?
Хотите верьте, хотите нет, но у человечества уже есть модель, на которую можно опираться. В 1950-1960-х годах самые разные люди по всему миру были едины в своем отношении к неявной угрозе, исходившей от науки. К какой именно угрозе? К возможности привезти на Землю потенциально опасную внеземную жизнь из-за полетов в космос. «Тысячи обеспокоенных граждан писали письма в NASA, страшась лунных микробов», — пишет Майкл Мельтцер в своей потрясающей книге «Столкновение биосфер» (When Biospheres Collide).
Сейчас, с высоты наших сегодняшних знаний — и наших представлений о собственной непогрешимости — эти страхи вызывают лишь снисходительную усмешку. Но тогда это не казалось смешным. Человечество не имело ни малейшего представления, что его ждет на Луне. А страх за существование цивилизации витал в воздухе. Это было время холодной войны, ядерных убежищ, биологических средств ведения войны, Карибского кризиса и учебных тревог в американских школах. (Страхи подогревал и бестселлер Майкла Крайтона «Штамм „Андромеда“», вышедший в году, за несколько месяцев до первого полета человека на Луну. В нем как раз шла речь о враждебном инопланетном организме, занесенном на Землю упавшим спутником.)
В 1950-х, еще до того, как Советский Союз запустил первый искусственный спутник Земли, некоторые ученые начали во всеуслышание предупреждать об опасности в процессе космических исследований занести на планету какую-нибудь внеземную заразу. Среди них были биолог Дж. Б. С. Холдейн, нобелевские лауреаты Мелвин Кальвин и Джошуа Ледерберг. Ученые напоминали, что заражение может как «прямым», так и «обратным». Можно, как в случае с вымышленным штаммом «Андромеда», притащить к землянам инопланетную заразу на корабле, вернувшемся из космоса. Но и земляне, в свою очередь, могут стать источником заражения для других планет, если привезут с собой земные бациллы. (Тут мы, конечно, делаем сразу несколько шагов вперед.)
Благодаря интересу к этой теме появилась новая научная область, которую Ледерберг назвал экзобиологией (сейчас она носит другое название — астробиология). «Экзобиология оказала огромное влияние на разработку методов освоения космоса, — пишет астробиолог из Колумбийского университета Калеб Скарф в статье для журнала Nautilus. — Были разработаны строгие протоколы очистки космического корабля и прохождения карантина, чтобы гарантированно уничтожить все, что привезено из космоса. В NASA были созданы чистые комнаты, где техники мыли и кипятили оборудование, прежде чем уложить и опечатать его для запуска. Ученые взялись за работу и спешно рассчитали допустимые риски заражения других миров».
Когда астронавты на корабле «Аполлон-11» вернулись на Землю с Луны, их тут же отправили в карантин. При этом большинство ученых полагали, что на Луне не может быть жизни. Вряд ли астронавты могли притащить с Луны смертоносных лунных паразитов. Но, к чести ученых, они беспокоились на всякий случай. Зачем полагаться на авось в вопросах жизни и смерти, если космические путешествия — область неизведанного? Ученые задействовали строжайшие протоколы, чтобы защититься от крайне маловероятных рисков. Никто не вынуждал к этому человечество — мы взялись за это добровольно. Возможно, это были первые младенческие «шаги вперед», первые шаги к коллективному решению проблем, угрожа ющих цивилизации. Проблем, с которыми мы можем столкнуться в будущем.
За своевременное выполнение вышеупомянутых процедур отвечал специальный человек NASA. Эта должность существует до сих пор и называется «специалист планетарной защиты» (раньше — «специалист планетарного карантина»). Эта должность существует и сегодня. В 2019-м ее занимала Лиза Пратт. Одна из ее предшественниц, Кэтрин Конли, рассказала мне удивительную вещь о цели своей работы: «Насколько я понимаю, планетарная защита — первый случай в человеческой истории, когда человечество как вид решило предотвратить вред раньше, чем сумело его причинить».
Надеюсь, будут и другие случаи.
