Вылези из своей скорлупы. Как это сделал миллиардер Леонид Богуславский

Вылези из своей скорлупы. Как это сделал миллиардер Леонид Богуславский

Ученый, член списка самых богатых бизнесменов России по версии журнала Forbes Леонид Богуславский стал IT-предпринимателем и интернет-инвестором, когда у него уже была состоявшаяся научная карьера в Институте проблем управления, работа заместителем Гендиректора СП ЛогоВАЗ, основанный им системный интегратор LVS и руководящая должность в PwC. В 2006 Богуславский основал собственную инвестиционную компанию. Истории предпринимателя и ученого Леонида Богуславского посвящен раздел книги «Бизнес из ничего», которая выходит в издательстве Альпина Паблишер в 2019 году. Inc. публикует отрывок с сокращениями.


В 2000-м году ru-Net Holdings купил за $5,27 млн 35% «Яндекса». Годовая выручка компании составляла на тот момент $78 тыс., чистый убыток — $218 тыс., и кризис доткомов был в самом разгаре. Спустя 11 лет, когда Богуславский продал свой пакет, российский поисковик стоил $8 млрд. Сегодня  ru-Net принадлежат доли в 40 компаниях мира, в их числе Озон, Ivi, Biglion, 2GIS, Datadog, Delivery Hero, Snapdeal, Practo и другие успешные проекты России, Европы, Северной Америки, Индии, Юго-Восточной Азии.


Жертвовать всем


Как все успеть? Кажется, это невозможно. Прочитать все нужные книги, посмотреть фильмы, научиться играть в шахматы, заработать миллиард, успеть его потратить и не испытывать неудовлетворенности и опустошения. Так получилось, что Леонид Богуславский прожил три разные жизни — ученого, предпринимателя, инвестора — и смог состояться в каждой из них. Он был успешным математиком, добился выдающихся результатов и вполне мог до конца дней сидеть в уютном профессорском кресле. Но Леонид покинул комфортную скорлупу и стал заместителем гендиректора ЛогоВАЗа — одной из самых влиятельных корпораций девяностых. Этого тоже было достаточно для жизненного благополучия, но Богуславский покидает ЛогоВАЗ, чтобы делать бизнес на том, что Березовский назвал «мышиной возней», — на IT-технологиях.

Преуспев и в этом, он выгодно продает свою компанию LVS мировому гиганту PwC и становится в ней топом с большой зарплатой и пожизненной пенсией. Но и с этой шоколадной должности он уходит, чтобы все свои деньги вложить в Яндекс и Озон, тогда мало кому понятные. Очередная история успеха Богуславского всегда начиналась с того, что он сначала жертвовал почти всем, чего достиг. Что это — безрассудство или рациональная способность продолжать движение в гору на пониженной передаче? Это три разных человека, проживших разные три жизни? Или один, постоянно меняющий среду и меняющийся вместе с ней?


Русские алгоритмы


Все, что я сделал в бизнесе, стало продолжением того, чем я долгое время занимался в науке. И в первой жизни — научной, и потом в предпринимательской и в инвестиционной жизни все было связано с компьютерными технологиями. Я закончил Московский институт инженеров транспорта (МИИТ) по специальности прикладная математика. Это то, что называется computer science. Научным руководителем у меня была знаменитая профессор Елена Сергеевна Вентцель, автор учебников по теории вероятностей и исследованию операций, а также известная писательница(публиковалась под псевдонимом И.Грекова). С ее подачи я еще на 4 курсе увлекся математическими вероятностными моделями компьютерных систем. Это был 1972 год, ЭВМ тогда еще целые комнаты занимали, но в Америке уже шла исследовательская работа над тем, что потом стало интернетом.

С 1973 года я работал в Институте проблем управления АН СССР. Попал туда по собственной инициативе. Однажды, еще будучи студентом, увидел в журнале «Автоматика и телемеханика» интересную статью двух авторов — обзор математических моделей компьютерных систем. Одного автора звали Яков Коган, другого — Олег Авен, это отец Петра Авена, нынешнего Председателя совета директоров «Альфа-Банка». Олег Иванович возглавлял в этом Институте лабораторию. Статья меня зацепила, и я сделал все, чтобы меня взяли туда сначала на практику, а потом и в штат.


Сейчас в это трудно поверить, но в 60-е годы ХХ века СССР и США по развитию компьютерных технологий шли практически рядом.


Мы тогда разрабатывали свои собственные машины — сначала М-20, а потом БЭСМ-4 и БЭСМ-6. А затем было принято стратегически неверное решение, которое не оставило нам шансов. В США появилась линейка IBM, и в начале 70-х советское руководство посчитало целесообразным просто копировать американские технологии. В результате появились так называемые машины единой серии — ЕС. На короткой дистанции это был прорыв, на долгосрочной — поражение.

Пришло время зарождения интернета. В Америке появился совместный университетско-минобороновский проект под названием АRPA. Его идея была в том, чтобы соединить компьютерные центры американских университетов в единую сеть. Возникла необходимость в разработке алгоритмов и протоколов распределения ресурсов и маршрутизации данных. Я погрузился в эту науку и оказался в ней вполне конкурентным с учеными Америки и Европы. Мне удалось придумать и подробно описать семейство алгоритмов более эффективных, чем те, которые тогда применялись на практике. Подтвердить их эффективность на математических моделях, доказать ряд теорем. Моя работа на эту тему была опубликована в 1976-м году в американском научном журнале IEEE Translations of Сomputers, — статью советского ученого опубликовали в этом журнале впервые. Потом на нее еще долго ссылались, называя мои разработки «русскими алгоритмами». Это была серьезная такая вершинка. Я стал известен среди международных коллег.


Следующая станция «Пражская»


В начале 80-х я заинтересовался практическим применением своих наработок и случайно познакомился с ребятами из Кишинева, из Академии наук Молдавии. Они тоже строили компьютерные сети. У них была идея разработать софт, который соединял бы разнородные компьютеры. Тогда уже ряд советских институтов пытались объединить компьютеры в сеть, но не было многофункционального коммерческого продукта. Я подключился к этому проекту, и мы разработали этот софт где-то к 1987-му году.


Мотивация у меня лично была простая: для защиты докторской диссертации мне нужно было где-нибудь образцово-показательно внедрять результаты своих исследований. Ни о каком бизнесе, конечно, я не думал.


Словосочетание Elevator Pitch я впервые услышал много лет спустя, но именно в эти дни впервые неосознанно применил этот прием на практике. Только моим лифтом был вагон московского метро. В один прекрасный день толпа вносит меня в этот вагон и загоняет в угол лицом к лицу с заместителем директора института — Николаем Александровичем Кузнецовым, у которого в тот день сломалась служебная «Волга». Мы были знакомы шапочно, я вообще не любил ходить на ковер к начальству, но раз уж нас на целых 20 минут прижали друг к другу, то надо было о чем-то разговаривать. И я рассказал о своем проекте с ребятами из Кишинева. В тот же день к Кузнецову на стол попадает разнарядка Министерства: послать специалиста в Прагу на международную конференцию по компьютерным сетям. Он вспоминает наш разговор в метро и расписывает это письмо мне.

Это была моя первая официальная загранкомандировка, но вместо того чтобы бегать по магазинам, я почти все время провел на этой конференции, заинтересовал многих нашим проектом, потом мы уже командой приехали в Прагу еще раз, на выставку, и получили 2 крупных контракта на создание компьютерных сетей — с угледобывающим концерном ХДБ в городе Соколов и Политехническим институтом города Кошицы. Весь следующий год мы ездили в Чехословакию заниматься этим проектом, а в 1989-м году наш Институт проблем управления стал соучредителем совместного советско-итальянского предприятия ЛогоВАЗ и туда перенесли чехословацкие проекты. Наша деятельность, которая все больше становилась похожа на бизнес, вскоре стала для института совсем непонятной и слишком хлопотной. Все кончилось тем, что нас попросту отправили в свободное плавание.


Как усидеть на двух стульях


В 1990 году мои научные изыскания меня «догнали». Я получил приглашение от университета Торонто занять должность профессора на кафедре computer science. По-русски звучит как кафедра теории вычислительных систем.

Практически одновременно на меня вышла крупнейшая американская софтверная компания Oracle. Их представители узнали о наших проектах в Чехословакии. И после длительных переговоров мне удалось подписать эксклюзивный дистрибьюторский договор с Oracle на всю территорию Союза. Когда получаешь две такие возможности, начинают разъезжаться ноги. Стать профессором в престижном иностранном университете — это была, в общем-то, мечта любого советского ученого. С другой стороны, я внутренне понимал, что договор с Oracle — это one life opportunity. Такое прилетает, может быть, раз в жизни.

Я решил какое-то время посидеть на двух стульях. И дал согласие Университету Торонто. Поеду, посмотрю, что это такое, возьму детей маленьких с собой, они там английский выучат. А вместе с тем параллельно продолжал работу с Oracle.


В Университете Торонто все было просто супер-люкс. Меня посадили в персональный кабинет с фамилией на двери. У меня была даже по канадским меркам высокая зарплата, всеобщее уважение — в общем, все было неплохо.


Но буквально через 2 месяца я почувствовал, что это не мое. Понял, что мне теперь до пенсии надо каждый день доказывать, что могу приходить в этот кабинет с моим именем на двери. Прогрессировать было больше некуда, потому что меня, что называется, посадили на потолок. Развиваться я мог только с точки зрения увеличения зарплаты. Потому что те математические результаты, которые я получил в свое время, это тоже one life time — такое бывает раз в жизни, а у выдающихся ученых раз в десять лет. У меня на тот момент было уже около 100 статей и 3 монографии, но я не видел для себя возможности прорыва. А охранять периметр — это не для меня. Вот я взял высоту. Что дальше? Поставить забор вокруг и пытаться удерживать позицию, на которой нахожусь? В любой деятельности мне важно, чтобы была серьезная динамика. А тут еще начались проблемы с бизнесом. Шел 1991 год.

И я принял решение — уезжаю обратно в Москву. Мой заведующий кафедрой, который прекрасно ко мне относился, когда услышал о моем решении, сначала подумал, что я не в себе. Многие ученые уезжали на Запад, а я — обратно. В России я оказался после путча. На Лубянской площади жгли костры с мусором. Атмосфера была тяжелая. Но я понимал, что у меня в руках этот дистрибьюторский договор с Oracle — эксклюзивный во всех отношениях. Получил лучшие дистрибьютерские условия в мире.


Выйти из себя


Большинство людей, которые в советское время занимались наукой, в каком-то смысле были предприниматели. Добиться в те времена поездки за границу на научную конференцию — по объему усилий это сегодня сопоставимо с получением крупного коммерческого заказа. Пробиться в международный журнал со своей статьей — как  создать компанию. Я потратил на это почти 2 года. Причем барьеры пришлось преодолевать не только с нашей, но и с американской стороны. Рецензенты долго отклоняли мои статьи, поскольку у них был конфликт интересов. Они занимались этими же проблемами, а тут какой-то лох из СССР получил сильные результаты. Они стали их воровать, а потом отвергали мои наработки, ссылаясь на то, что они не новые. Всех этих радостей я хлебнул по полной программе, но все-таки добился своего. В этом смысле наука ничем не отличается от бизнеса.


Я считаю, что у каждого человека в течение жизни возникает некоторое количество уникальных для него возможностей. Одни люди их просто не замечают. Другие видят эти уникальные возможности, но не готовы рисковать, менять свою жизнь.


А третьи видят и готовы к переменам, чтобы их реализовать. Из вышесказанного вовсе не следует, что кто-то из них лучше или хуже других и что всем нужно стремиться стать людьми третьего типа. У каждого свое предназначение, свой образ жизни и образ действия. Но если вы хотите добиться чего-то в бизнесе, то, конечно, вам придется постоянно выходить из зоны комфорта в зону развития и терпеть, чтобы сделать новую возможность реальностью.

Зачем я бросил Университет Торонто? Сейчас понятно, что соглашение с Oracle — круто, а тогда это было совсем не очевидно. Ни одной лицензии в стране еще не продано, все пользуются пиратским софтом. Надо было убеждать людей платить от $50 тыс. до $100 тыс. за первую сетевую инсталляцию. В стране, где зарплата $200 — мечта. Но я все-таки решил рискнуть.

У меня есть пример. Он трагический, но демонстрирует, что может случиться, если ты категорически отказываешься вылезать из своей скорлупы.

Моим коллегой по Институту проблем управления был Борис Березовский, но о нем чуть позже. У нас с Борей был приятель, сотрудник другой лаборатории, — назовем его условно Сергей. По энергичности и предприимчивости он Березовскому мог дать несколько очков вперед. Сергей был ученым секретарем, он всем помогал, постоянно что-то выбивал, бегал, крутился и почти всегда добивался своего. Но вот кончился Советский Союз, появился бизнес, какие-то новые возможности. Мы с Березовским уходим в эти возможности, а Сергей остается возглавлять лабораторию, держится всеми руками и ногами за свою зону комфорта, которая начинает стремительно умирать. Никому больше не интересны его исследования, жизнь принимает другие формы, она не обязана соответствовать нашим желаниям. В результате Сергей выгорает, остается ни с чем и заканчивает очень трагически. Хотя повторюсь: бизнес-жилка у этого человека была мощная.