Путь от телеведущей детских программ до бизнес-тренера и почти губернатора: Нина Зверева

Оглавление

Успех в карьере — талант, работа или… удача?

О трудном, но правильном выборе

«Учить так, как хотела бы, чтобы учили меня»

О профессии учителя

О выборах в губернаторы

О секрете счастливой семьи

Об успешном успехе и мечтах

Правила жизни Нины Зверевой

Успех в карьере — талант, работа или… удача?

У вас совершенно интересная жизнь, и чего в ней только не было. Вы в 8 лет пришли на телевидение. Как это — быть ребенком, который работает на советском телевидении? Это была очень большая ответственность, я думаю, даже больше, чем сейчас в современной России. Как вам удалось так рано начать работать и так рано стать популярной?

— Работой это нельзя назвать, Маша. Когда человек работает, ему платят деньги. Никакие деньги тогда не платили ни мне, ни родителям. Это была, конечно, не работа, а игра. Это был кружок. Да, меня показывали по телевизору, но ты же понимаешь, какие тогда были телевизоры.

Я 1952 года рождения. Когда мне было 8 лет, шел 1960 год. Это были телевизоры КВН с большой лупой и маленьким экраном. Они были далеко не в каждом доме. У нас был единственный телевизор на большой университетский дом, и мама с папой приняли решение подарить этот телевизор дедушке и бабушке, потому что мама устала кормить всех котлетами. Она не может: если придут в дом гости, их надо накормить. А на телевизор приходило много людей, 20–30, заполняли всю комнату. Всем было интересно посмотреть, что это за диковинка такая — телевизор.

Поэтому не было никакой всеобщей узнаваемости. Более того, в ту пору не было Центрального телевидения, его сигнал не доходил до отдаленных городов. Были построены региональные станции примерно в 1957 году по всему Советскому Союзу. Они все одинаковые — маленькие желтые двухэтажные домики с вышкой, предназначенные для создания местного, локального материала. Туда приходили люди, которые, как правило, не имели никакого специального образования, часто из театра.

Михаил Робертович Мараш, мой первый режиссер, которого я просто сбила с ног сачком, когда мы ловили майских жуков, искал активную девчонку с косичками. Сама пострадала — коленки в кровь, помню, и он меня поднимал и смеялся. Веселый и чудесный человек был. Он сказал мне: «Вон видишь вышку? Приходи, будешь сниматься».

Я сказала родителям. Родители были очень сильно заняты на работе, но у нас царил культ самостоятельности. Мне сказали: «Ну хорошо, иди». Так я начала сниматься. Вела разные программы и снималась в кино. Михаил Робертович снимал тогда кино на большие кинокамеры. Я играла разные роли, было очень интересно.

Уже потом, лет в 10–11, я вела регулярные передачи типа «Горьковской пионерии» с галстуком, вела краеведческие конкурсы. Мне это нравилось. Конечно, менялись камеры, менялись телевизоры, все это приобретало уже какой-то масштаб, но очень небольшой. Ни о каких миллионах зрителей речь не шла, конечно. Мне очень нравилось, что меня с уроков отпускают. Нравилось, что подружки мне завидуют.

Но когда мне стукнуло 12 лет, Михаил Робертович нашел новую звезду, потому что я вступила в «возраст гадкого утенка». Это было большое профессиональное переживание в жизни. Я привыкла сниматься, мне нравилось выступать. А тут вдруг я включила телевизор, потому что меня перестали звать, а там другая девочка ведет мою программу. Это было очень больно. Вообще такие случаи, когда, например, девчонку снимают в кино, а потом перестают, — очень тяжелое испытание.

Но у меня очень умные родители. И когда папа увидел, что переживания затянулись, он мне задал один, как я называю, питч-вопрос. Знаешь, бывают такие вопросы, которые меняют твою жизнь. И их надо уметь сформулировать. Папа спросил: «Ниночка, ты скажи мне, пожалуйста, тебе хочется, чтобы тебя показывали по телевизору?» — «Да». — «Кроме ведущих там кто бывает?» Я говорю: «Гости программы». — «А кого зовут в гости?» Я говорю: «Ну как, людей интересных». И он говорит: «Стань тем человеком, которого позовут на телевидение».

Это было, конечно, гениально. У меня снова зажглись амбиции, и я стала очень сильно стараться во всех областях — энергии было много, талантов, видимо, тоже немало: стихи писала, песни писала, сочинения, начала побеждать в олимпиадах, попала в «Артек», стала председателем совета дружины. В общем, очень много делала, но чего-то все никак не звали. Но я верила, что позовут.

Однажды, когда моя мама решила провести уборку в шкафу, оттуда выпала папка архива, который остался после смерти моей тети. А из нее — письма. И визитная карточка «Александр Александрович Блок», написанная его почерком, вся исписанная.

И вот это богатство выпало к нашим ногам. Далее последовало очень много звонков из Москвы. Я принесла эти письма на свой факультет, к своему профессору. Затем была «Литературная газета». Я написала огромную статью «23 неизвестных письма Блока» — во весь разворот.

Когда вышла статья, позвонили с телевидения. Зверева — распространенная фамилия. Нина — тоже было достаточно обычным именем. Кроме того, с моих 12 до 19 лет прошло немало времени. Никто и не подумал, что это та самая девочка, которую они когда-то снимали.

Зашла в редакцию — я все помнила, ноги сами шли. Тут меня, конечно, узнали. Там сидел Мараш, тот, кого я когда-то сбила с ног. «Так это ж Нинка! Это ж Нинка наша!» И тогда Владимир Сергеевич Близнецов, редактор, говорит: «Ты учишься на филологическом, ты столько лет у нас работала на телевидении, пиши сама сценарий!» И мне это так понравилось!

Я придумала сценарий. Нашла актрису, похожую на Зою Владимировну, актера, похожего на Блока. В архиве в Москве нашла письма ее к нему. И все это воссоединилось. Он пишет ей, она пишет ему. Это не любовная переписка, а абсолютно рабочая, причем невероятная, потому что было очень опасно помогать политическим ссыльным, заключенным. Она это делала, и он ей помогал.

Он выступал на Бестужевских курсах, а все средства шли политическим заключенным. Такая была общественная деятельность. Мы думали, что это будет 20-минутный рассказ про письма. Это был прямой эфир, тогда еще не было видеозаписи, и я в прямом эфире была час. Я разговорилась, а мои актеры как-то медленно читали. Я добавляла комментарии. Передо мной камера, а Владимир Сергеевич на пульте сказал: «Всем тихо, не трогайте ее». Они отменили передачи, которые должны были быть после меня.

Меня тогда сразу пригласили работать. Я стала вести программу. Первый ребенок, через 2 года сразу второй. Весь город с наслаждением смотрел, как я ходила беременной до последнего дня. И с первого дня после роддома уже выскакивала в эфир, потому что он был каждую неделю — я вела молодежные программы.

Потом была большая проблема взять меня на работу, потому что телевидение — это чисто пропагандистская история, и нельзя взять абы кого. А я как-то не подходила по анкете совсем.

И что делали?

— А ничего не делала. До сих пор ношу на руках, люблю и поддерживаю человека, который это сделал. Рогнеда Александровна Шабарова, она раньше возглавляла молодежную редакцию. Когда я пришла на телевидение уже взрослой, она была директором телевидения.

Она пошла в обком партии и сказала: «Да, она женщина, не мужчина. Да, у нее двое маленьких детей. Да, она беспартийная, но люди хотят ее видеть, люди ее смотрят, люди ее знают. И если вы запрещаете взять этого человека в штат, увольняйте меня. Я как директор телевидения должна брать тех, кого хотят видеть зрители. Увольняйте меня или берите Звереву».

Была вакансия, но требовался мужчина. И партийный. А я женщина с двумя маленькими детьми, беспартийная, папа русский, но мама — еврейка. Тогда все это учитывалось. И это тоже был отягчающий фактор. Но Рогнеда Александровна добилась своего, и меня взяли в штат.

Это было важно. У меня было много возможностей — и аспирантура, и газеты меня брали, и радио. Но хотелось, конечно, именно телевидение — мечта и судьба моя. Мне хотелось на Центральное телевидение, и я очень быстро там оказалась, в 25 лет.

Талант или работа?

— Еще и удача. Письма Блока — это удача, конечно. Дальше был Всесоюзный фестиваль в Нижнем Новгороде. Мою программу не поставили в плановый просмотр, потому что она была немножко антисоветская. Она была проблемная, а фестиваль назывался «Молодой современник — строитель коммунизма», где все было только за здравие.

У меня была проблемная программа «Круглый стол вокруг станка: почему никто не хочет идти в рабочие профессии?». Я разбиралась с этим. Это был аналитический репортаж, и мою программу поставили вне конкурса.

Но приехал Эдуард Михайлович Сагалаев. Он был в ужасе от этих строителей коммунизма, от этих программ, просто вытирал слезы, потому что не мог больше смотреть одинаковое. Он вошел в молодежную редакцию, окинул взглядом наши весьма немолодые ряды. У нас даже песня была: «А мы творцы молодых передач с пожилыми серьезными лицами».

И он увидел меня. Глаз его загорелся, и он говорит: «Девушка, а у вас есть программа для фестиваля?» Я говорю: «Я вне конкурса». — «Подождите, это я тут определяю, кто в конкурсе, кто вне конкурса. Несите вашу программу».

Это именно «несите». Программы были на широких лентах, тяжеленные. И я, прижав к груди этот баул с лентой, пошла в зал. У меня ноги дрожали. Я понимала, что в этот момент все решается. Если он обратит на меня внимание, у меня есть шанс попасть на Центральное телевидение и сделать новый виток в карьере. А если не обратит — нет никакого шанса.

Он смотрел это всё 45 минут. Я ненавидела свою программу с первой секунды. Мне все не нравилось, особенно как я одета, как выгляжу. Он смотрел не шевелясь. Когда закончилась программа в этом тихом пустом зале, на меня оглянулся этот великолепный, абсолютно талантливый и яркий человек, Эдуард Михайлович Сагалаев, создатель молодежной редакции Центрального телевидения и программы «Взгляд», и говорит: «Откуда такая любовь к камере? И камера… Почему вас так любит камера? В чем загадка?» Я говорю: «Так я с 8 лет…» — «Вот откуда! С 8 лет. Вы должны работать у нас!» Я тут же говорю: «У меня двое детей». Он отвечает: «Ну, слушайте, кому это мешает? Дети будут учиться в хороших московских школах. А для вас я выбью квартиру. Переезжаем завтра».

Я не решилась. Съездила в Москву, сделала там репортажи, всем очень понравилось, очень понравилось в эфире. Но я испугалась за свою семью.

О трудном, но правильном выборе

А сколько было детям тогда?

— Пети тогда еще не было. Он появился позже, когда я решила окончательно не переезжать в Москву, — родила его и уже точно осталась в Нижнем. Конечно, соблазн был огромный. Но мне было всего 25, а Нелю я родила в 19. Значит, одной дочери 6 лет, другой — 4.

То есть вы очень хотели?

— Не то слово! Это была абсолютная мечта и идея фикс. На Центральном телевидении был совсем другой масштаб. Оно ведь было единственным — его смотрела вся страна. И если ты работаешь в телевизионной сфере, конечно, хочется иметь максимально широкую аудиторию.

Но почему тогда вы выбрали остаться в Нижнем?

— Я боялась, что муж не найдет в Москве работу такую же подходящую, как в Нижнем, тогда еще Горьком. К тому же у меня была больная мама, которая очень на меня рассчитывала и которую я очень любила. Мне казалось, что я не могу сделать этот шаг, хотя для моей карьеры и для личного развития это было крайне важно.

Вы жалели об этом?

— Никогда. Мы с Сагалаевым дружили всю жизнь. Даже в последние годы, когда он болел, часто виделись. Он родом из Узбекистана. И в своей книге посвятил мне целую главу. Это было так трогательно, я не ожидала. Недавно прочитала и была растрогана — про Нину Звереву, как он ее открыл, как она не переехала в Москву и как состоялась в другом качестве, возможно, даже более значимом.

Однажды мы сидели в ресторане «Узбекистан» — он родом из Самарканда. Глядя на меня, он сказал: «Знаешь, а ведь ты правильно поступила. Удивительно. Тогда я злился и не понимал — ты рождена для этой работы. Тебе предлагают масштаб, хорошую должность, зарплату и известность, а ты отказываешься. А сейчас, когда я вижу, какая у тебя невероятная семья, какая поддержка, понимаю: тебе все это удалось. И еще — тебя все знают. Ты каким-то другим путем сделала так, что где ни скажешь „Нина Зверева“ — тебя все знают. А ребят из „Взгляда“ уже забыли».

Я написала сценарий фильма «Судьба» про эту развилку. Придумала образ: девушка заходит на станцию метро с тремя выходами — есть такие, откуда можно выйти и к Библиотеке Ленина, и на другой проспект. В моем сценарии она мечется, но у каждого выхода ее ждет совершенно разная жизнь. В одном случае она выбирает славу, известность и теряет мужа и семью, о которой мечтала. В другом — сохраняет семью, мужа, но теряет амбиции и веру в себя. В общем, везде есть свой выбор. Мой сценарий купили, но фильм так и не поставили. Мне просто нужно было высказаться. Похожая идея есть в фильме «Беги, Лола, беги» и нескольких других картинах, где показаны развилки — что было бы, если выбрать тот или иной вариант. Мы ведь не знаем наверняка.

Но это очень тяжелый выбор. Я не могу себе представить телевидение тех времен, насколько это было значимо, ведь, по сути, это был единственный масштабный канал, который смотрели все. И предпочесть семью при условии, что вы очень амбициозный человек, зная вашу историю, — это серьезный разговор с собой.

— Не могу сказать, что выбрала семью. Это просто был другой путь. Я стала четко мечтать о том, чтобы стать собственным корреспондентом Центрального телевидения, но остаться жить в Нижнем. И мне это удалось. Я очень много работала, стала внештатным корреспондентом, мои репортажи постоянно показывали по Центральному телевидению. Я непрерывно ездила, вся моя жизнь проходила в поезде. Я знаю все составы и всех проводниц поезда Нижний Новгород — Москва.

Ко мне сегодня утром в Москву приехала из Нижнего подруга с возгласом: «Как ты ездишь? Как вообще?» А вот так. Однажды я ехала с чемпионом мира по храпу и просто стояла в коридоре. А утром мне нужно было работать. Например, я в МГУ на кафедре журналистики преподавала 3 года. Это означало, что каждый четверг должна была приезжать. Но это была моя цель.

Я не училась в МГУ. Знаешь, Михаила Ромма как-то спросили: «А вы учились во ВГИКе?» Он ответил: «Нет, я приду туда преподавать». И он создал лучшую мастерскую во ВГИКе. Так же получилось со мной. Я мечтала об МГУ, но окончила Нижегородский университет.

А вот откуда берется эта амбиция? У мальчиков и девочек, мне кажется, амбиции лежат в разных плоскостях. Откуда у девочки такое желание возникает — доказать, сделать, добиться?

— Я бы выбрала другие глаголы. Мне не надо было ничего доказывать и делать. Состояться хотелось, реализоваться хотелось. Это же рвется изнутри.

«Учить так, как хотела бы, чтобы учили меня»

Хочу спросить про ваше предпринимательство. Вы сделали первую школу для телевизионщиков, я так понимаю, в 1992 году. В стране разруха, все плохо — я помню 1992 год, это было страшно. Я жила не в Москве. Мы тут недавно обсуждали, что Москва и регионы в 1990-х годах выглядели по-разному. В Москве было все чуть приличнее. Думаю, что Нижний тоже не был Москвой.

И вот вы решаете создать бизнес. По сути, это же бизнес — частная школа, которая должна зарабатывать. Вы должны нанимать людей, оплачивать их работу. Я стала спрашивать своих друзей, кто работает на телевидении и кто застал 1992 год, — к вам хотели все. Как вы это придумали и решились на это?

— Мне кажется, у многих творческих людей возникает желание сделать по-другому то место, где они служат, — в театре, на телевидении. И они знают как. И дать молодежи то, что уже сами поняли, чтобы те не делали типичных ошибок. Все будут ошибаться. Мы учимся только на ошибках. Но есть типичные вещи, которые касаются ремесла, от которых можно людей избавить, если они хотят и умеют.

У меня другое ощущение от 1990-х. Для меня ужасным, лихим был конец 1980-х, когда нечем было накормить детей, просто нечем. Когда талоны у нас лежали в каждом ящике письменного стола, а мы не могли их отоварить. У меня было малокровие. Как только появилось мясо в доме, оно сразу прошло. А малокровие — это когда падаешь с ног и когда все органы работают вполоборота. Я попадала в больницы, и никто не знал, что со мной делать.

Вот поэтому для меня это были годы иного преображения. Да, я все видела, и мы жили сложно, и вокруг нас жили сложно. Мой папа, который всегда занимался большой наукой, был в ужасе, и муж мой тоже терял проекты. Но я-то как раз в этот момент была очень нужна людям. Я рассказывала им, почему и зачем, как устроена экономика и как устроены другие страны. Я много чего говорила и рассказывала в прямом эфире. Меня никто не цензурировал. Это было время журналистской свободы, а я была уже очень профессиональным журналистом.

Школу я устроила по принципу «учить так, как хотела бы, чтобы учили меня». Я понимала, что нужна практика, и поэтому сразу стала добывать технику. У меня была идея заработать.

А вы заработали на этой школе?

— Школа потерпела полное фиаско, но благодаря ей я получила премию ТЭФИ. Если бы я не основала эту школу и не собрала таких талантливых людей, этого бы не произошло. Парадокс заключался в том, что, когда я их отбирала, они молчали о своем финансовом положении. Отобрав 50 человек, я узнала, что им нечем платить за обучение. Самые одаренные люди всегда те, кто не может позволить себе оплату.

Однажды, когда нам катастрофически не хватало средств, я объявила набор в школу телеведущих. Ко мне приехали женщины со всего Нижнего, многие с амбициями, и мы решили не проводить отбор. Вместо этого мы установили высокую цену, чтобы заработать. Однако я вернула все деньги, когда пришли женщины, которые отказались снимать норковые шапки на занятиях.

Так рождался инфобиз в России.

— Я не знаю, что это такое, но точно не я. Я, когда увидела эти норковые шапки, сказала: «Девушки, вы же хотите быть телеведущими?»

Тем не менее считаю, что в предпринимательстве мне удалось преуспеть. Я ни разу не задержала зарплату своим сотрудникам, чем очень горжусь, и никогда не брала кредиты. Был и 1998-й год, и другие непростые периоды, когда нас тоже трясло. Но всегда находились люди, которые в меня верили и приезжали учиться. Всегда были заказчики роликов, на которых мы зарабатывали и как-то крутились.

У меня есть своя теория организации собственного дела. Существуют три составляющие хорошего стартапа — деньги, идея и команда. Всегда проигрывают те, кто ждет, пока у них будет все сразу, включая финансирование. Причем деньги бывают свои и чужие, и лучше, когда чужие, потому что рисковать собственными средствами очень сложно.

Лучше, когда свои, чужие всегда очень дорого обходятся!

— Но на чужие ответственнее работаешь. Вообще лучше, когда есть и свои, и чужие.

А у меня есть теория. Я долго проработала на венчурном рынке. И у меня сложилось представление о трех ключевых составляющих успешного проекта. Первое — это команда. Второе — емкость рынка: нельзя делать что-то на маленьком объеме рынка. Нужно ориентироваться либо на растущий рынок, либо на такой, где объем денег достаточный. И третья часть — вы на свои деньги уже проверили, что идея рабочая. Тогда финансирование всегда найдется. Вот как я на это смотрю.

— Это все правильно. У меня был такой растущий рынок — телеканалы появлялись как грибы после теплого летнего дождя. Но у меня не было денег. У меня была идея. В чем моя теория? Достаточно одного компонента, чтобы все получилось, но этот компонент должен быть проверен как пилот.

Я сначала создала нижегородскую школу, и когда ко мне буквально хлынули 5 тыс. человек в Нижнем Новгороде учиться, я поняла, что могу делать российскую. А потом начали приезжать из Казани, из Саранска, из близлежащих городов. То есть я проверила свою идею.

Рынок был растущий — в ту пору существовало около тысячи телевизионных компаний, их было очень много в каждом регионе, и все они нуждались в знаниях. А я профессию знала на кончиках пальцев.

Мне это очень нравилось. Более того, я довольно быстро поняла, что преподавание привлекает меня, возможно, даже больше, чем выступления по телевизору. Я счастлива в профессии учителя.

О профессии учителя

Вы нашли очень нетрадиционное воплощение учителя. Вы тренер, вы учите людей публично выступать. Как это появилось в вашей жизни?

— Я всегда думала, что буду учить только телевидению и только журналистов, потому что это моя профессия. Но в 2004 году, 20 лет назад, когда мне было уже 52 года, все изменилось. Никогда не поздно расширять горизонты и менять направление деятельности.

Меня пригласил Александр Акопов, известный продюсер компании «Амедиа», которая тогда только начинала работу. Он предложил подбирать творческие кадры, обучать их и заниматься не только телевидением, но и кинопроизводством. Я немного растерялась из-за кино — плохо его знала, и это меня очень смущало.

Акопов не хотел меня отпускать, и я предложила альтернативу, которую он поддержал. Мы создали с ним мастерскую продюсирования. Собрали со всей страны талантливых людей — это то, что я умею делать хорошо. Организовали школу продюсеров совместно с ВГИКом, чтобы обучение было серьезным и завершалось дипломом престижного вуза. Студенты работали у нас в «Амедиа» и параллельно учились во ВГИКе.

Со всей страны приехали молодые люди, в том числе бизнесмены и все, кто мечтал о кино. Сейчас они все очень успешны. Мы выпустили 50 человек. Теперь у Саши свой Институт кино в Высшей школе экономики, но он не останавливается и продолжает учить. Это была очень успешная история.

Я задала ему вопрос: «Саша, а чему я буду учить? Им же не нужно телевидение». Он ответил: «Почему? Они могут руководить телевидением. Им нужно телевидение». Но я чувствовала сомнение в его голосе, потому что он понимал, что я не могу преподавать свою журналистику и телепродюсирование людям из киноиндустрии.

Это разные индустрии.

— Это разные индустрии. Тогда он посмотрел на меня своим прекрасным черным армянским глазом и говорит: «Нина, а почему ты не учишь говорить? Это, по сути, то, что ты даешь журналистам».

Он посещал мои мастер-классы, приезжал ко мне в школу, ему очень нравилось, как я все это делала. Он читал мои книги, которые к тому времени уже были изданы. Я не берусь за новые мастер-классы, пока не напишу книгу. Это мой принцип.

Вы сначала систематизируете знания?

— Да, я должна все структурировать, систематизировать и точно понять, какой у меня месседж, какие потребуются шаги, какие практические задания. Тогда я знаю, чему и как учить. Поэтому сначала всегда книга.

И он говорит: «Учи говорить, выступать, потому что то, чему ты учишь журналистов, нужно всем». И привел пример: «К тебе же Кириенко пришел учиться». Это правда. И я поняла, что многие приходят учиться в мою телевизионную школу, хотя к телевидению не имеют отношения. Их было много, но я не обращала на это внимания. Это был для меня как бы побочный продукт. Пришел Сергей, тогда еще молодой банкир, и сказал: «Вы учите журналистов задавать вопросы. Научите меня отвечать». Классно. И тогда я говорю: «Давайте».

Он приходил ко мне, к моим журналистам, они ему задавали вопросы, он отвечал. Мы потом делали разбор того, кто был сильнее в этом спарринге. Было очень, очень интересно. И Немцов, и Хакамада, и Явлинский — они все приезжали. Они были у меня как модели для интервью. Это был хороший опыт. И вот тогда в «Амедиа», в Москве, в моем кабинете я села за компьютер и написала капслоком: «Я ГОВОРЮ — МЕНЯ СЛУШАЮТ. ПРАВИЛА ПРАКТИЧЕСКОЙ РИТОРИКИ». И стала их формулировать, потому что уже через месяц мне надо было учить. А у меня не было книги, я не могла. Я стала писать методичку и зажглась.

Наши ребята очень образованные, у всех по одному, по два образования. Пришли на мое занятие. Они хотели у Акопова учиться, как делать кино, а тут — как говорить. Я им сразу сказала: «Каждый из вас написал сценарии для того, чтобы попасть в нашу школу. Я их все читала. У вас две минуты, убедите меня снять это кино».

Хоть кто-то убедил?

— Все поплыли. Они поняли, что выбирают не те слова, что не могут уложиться в две минуты. Тогда они поняли, что эта наука нужна всем. И все. Дальше «Сколково», куда я пришла с книгой «Я говорю — меня слушают» и стала там много преподавать. И потом уже крутой бизнес подтянулся — и Росатом, и Сбер, и ВТБ и так далее.

О выборах в губернаторы

Еще хочу вас спросить про 1997 год, про выборы губернатора. Это не самый обычный опыт. Вы работаете на телевидении, у вас есть школа, и тут вы решаетесь поучаствовать в выборах губернатора очень большой, очень значимой для России области. Как вы на это решились? Расскажите нам, как это было. Потому что, на самом деле, я практически не нашла никаких материалов про это. А женщин, которые баллотировались, и в целом по стране не так чтобы очень много. Вы набрали довольно много голосов.

— Да, 8%.

Но это не три, не два.

— Да, если бы я была партией, меня выбрали бы в Думу. У меня изначально было 15%. И все равно административный ресурс всегда работает. Я в этом убедилась. Ты знаешь, на самом деле сейчас, уже оглядываясь назад, я думаю, что это ценный опыт. Потому что я учу в том числе и губернаторов.

Вы же пошли не за опытом. Опыта у вас было много?

— Нет, это сейчас так. Но я тебе хочу сказать, что это было очень больно. И я тогда поседела очень сильно и, я думаю, потеряла много лет жизни. Ведь меня же все любили, я же была любимой телеведущей. Я уже была признанным собкором российского телевидения, имела свою программу и вела очень много прямых эфиров. И меня все знали. А этот шаг очень многие не поняли и не приняли. И от меня отвернулись за сам этот шаг.

Я помню, тогда появились эти статьи «Теледива идет в губернаторы» — я вообще ненавижу слово «теледива» — и еще очень много неприятных статей. А еще, как я потом узнала, многие ведь решили, что это была наша совместная интрига с Борисом Немцовым, и только так себе это объясняли. Хотя, поверьте мне, идея принадлежит моему мужу-профессору.

Он сказал: «Нина, мне не за кого голосовать. И очень многим не за кого». Получилось так, что после ухода нашего губернатора-демократа Немцова наверх, в Москву, в первые вице-премьеры, у нас на выборы губернатора пошли исключительно коммунисты. Так случилось, что он не вырастил себе преемника. В общем, не позаботился об этом совсем и уехал.

А почему вы не верили, что вас могут выбрать?

— Ну, слушай, нету такого в России.

Я понимаю, 1997 год, женщина, возглавляющая регион. Это было вообще нереалистично.

— Тогда уже решали сверху, кого выберут, и организовывали большую поддержку этому человеку. Кандидат номер один. За этого кандидата ратовал Немцов, ратовал Кремль, и все объясняли, какой он хороший. И у него был опыт, он был вице-губернатором до этого. Почему нет? Ну да, коммунист. Ну и чего? Неплохой человек, крепкий хозяйственник. И еще один крепкий хозяйственник. Вот так они туда и шли. Ну, совсем скучные выборы.

В 1997-м еще было живенько на выборах, мне кажется.

— У нас они были бы скучные, если бы меня не было. И пошел еще один парень, который возглавлял телекомпанию. Он набрал столько же, сколько я. Теперь он депутат Госдумы, он у нас даже мэром был, Вадим Булавинов. Он тогда тоже туда бросился, молодой парень.

Вот поэтому выборы были очень живые, я бы сказала. Четыре человека нас было. И дальше я по-настоящему ездила и общалась с людьми, объясняла. Я же тогда еще и депутатом была. Кроме того, как журналист я знала область как свои пять пальцев, я знала все регионы, знала людей по именам в районах. На самом деле, я была бы очень хорошим губернатором. Мне было 45 лет, я прекрасно умела говорить, я заходила в большие залы, я говорила: «Вот как вы думаете, единственную женщину-губернатора в Совете Федерации будут слушать? Президент отсыпет ей денег побольше, чем другим?» Это люди должны понимать. Вообще, роль губернатора — это во многом пиар. Это то, что у меня хорошо получалось. Мои родители очень боялись, что меня выберут.

В какой-то момент казалось, что у меня очень хорошо пошла кампания, что все будет хорошо. Она настолько хорошо пошла, что мне даже разгромили офис и украли компьютер. И пошли очень черные статьи против меня. Вот это было. Это было очень грязно, очень неприятно. И я тогда поняла, что в политике не хочу участвовать.

Но я довела это дело до конца. У меня были прекрасные доверенные лица, очень уважаемые люди. И мы провели красивую, достойную кампанию. Она была первой и последней в моей жизни, честно тебе скажу.

Первый раз это говорю. Несколько раз на меня потом выходили люди из разных больших структур и предлагали пойти в губернаторы уже не Нижегородской, а других областей, когда видели результаты. Я там одна была, у меня не было никакой поддержки сверху. С тогда еще очень популярного НТВ приехал парень, который, не глядя мне в глаза, сказал, что будет делать сюжет как бы в поддержку. А на самом деле был ужасный сюжет, который Евгений Киселев показывал в самое эфирное время. Он был против меня. Кто она вообще? Что она, с ума сошла? И там показывали какие-то очень неудачные мои фотографии, все самые неудачные ракурсы. Так я поняла, как это все работает. Я очень боялась за родителей, потому что они смотрели эту программу, у папы было плохо с сердцем. После этого они не могли не волноваться.

Как вы внутри себя относитесь к такому?

— Я никогда этого не буду делать, никогда не буду учить это делать. Но я теперь понимаю, что это часть жизни, что сейчас любое СМИ — это пропаганда. Везде, не только у нас.

Если бы вас все-таки выбрали тогда губернатором, Нижний Новгород чувствовал бы себя по-другому?

— Маша, ну ты же умная.

Конечно!

— Это же зависит от бюджета России. Во многом от того, как Кремль относится к регионам, дает ли он поддержку или нет. Это же не от губернатора зависит.

Но роль губернатора все-таки в этом есть. Будем честны.

— Ну да, но отнюдь не решающая. Я могу сказать, что я сделала бы много, что я, конечно, люблю людей, что я человек ответственный. Но я могу сказать, что со мной бы произошли изменения. Я вижу, как меняются люди, которые получают власть. Так много они узнают подноготного, чего лучше бы не знать. Мне хватило выборов, чтобы это понять.

Почему так мало женщин в политике? Ваше мнение?

— В общемировой политике женщин очень много. Мы видим и премьер-министров, и президентов. Очень много примеров.

Почему у нас мало женщин?

— У нас, мне кажется, женщины сами считают это нормальным. Смешной пример приведу. У нас в Госдуме один раз только была партия «Женщины России». За нее голосовали мужчины. Женщины не голосовали за «Женщин России». В основном избиратели-женщины не будут выбирать женщину. Сиди там в своих телеведущих.

Изменится когда-нибудь отношение к женщинам у других женщин?

— Не знаю. Хочется верить. В нашей стране много ревности, зависти, злости. Мы недобрые. Женщинам достаточно трудно все достается и тяжело живется, но доброты мало и толерантности мало к себе подобным.

Да и к себе самой тоже.

— И к себе самой, умница! А вот к мужчинам мы как-то более или менее. Да, есть такое.

О секрете счастливой семьи

Хочу спросить вас про семью. У вас очень успешная семья, вы рано вышли замуж, прожили с мужем 54 года. Страшная цифра! Я не представляю себе в целом, как прожить жизнь с одним человеком и иметь очень хорошие отношения. Я знаю от наших общих знакомых, что у вас прекрасная семья, у вас очень успешные дети, которые пошли разными путями. Ваша старшая дочка — профессор в другой стране, ваша средняя дочь — очень успешный бизнесмен мирового масштаба. К сожалению, мало знаю про сына, но спрошу вас обязательно про него. Как построить потрясающую карьеру и при этом иметь классную семью, успешных детей? Как это совмещать? Как на все найти время, силы и энергию?

— Вот как раз совмещать-то и не надо. В том смысле, что каждый отрезок времени надо делать что-то одно, при этом никого не подводить и никого не обманывать. Дети должны знать, что вечером придет мама с работы, сначала поест, потом сделает там еще что-то, что ей надо сделать. А в восемь часов мы сядем рядом и будем разговаривать. И в восемь часов она непременно сидит рядом и разговаривает.

Я раб своего графика и очень жестко его соблюдаю. В этом графике все есть: и время с мужем, и совместные поездки на дачу, к детям и не только. Походы какие-нибудь, совместные праздники. Это обязательно. Я планирую это все и занимаюсь только этим. Если я уже знаю, что к нам придут мои подружки и мы с ними вечером раскинем картишки, то днем я занимаюсь какими-то другими делами, потом я готовлю вкусный стол. И уже увлечена только этим. Я даже не смотрю в телефон, я не буду обращать на него внимания.

Это, наверное, от отца. Он очень много успевал всегда. Девяносто девять лет прожил, и еще не все его научные статьи напечатаны. Член-корреспондент Академии наук, столько добился, прошел всю войну… Папа мой мощно отдавался душой и телом тому занятию, которое у него было. Он сам научился играть на рояле. Он прекрасно фотографировал, снимал кино, он растил учеников, занимался наукой. Он никогда никуда не опаздывал и никогда не спешил. Это для меня потрясающий образец.

Мама всегда считала, что она все успеет. И докторскую она защитила в 60 лет. Многие говорили: «Как? В 60 лет? Уже пенсия скоро». Но она до 82 лет имела аспирантов и работала в педагогическом университете. Жизнь длинная, если не спешить и каждый отдельный момент заниматься чем-то эффективно и продуктивно. Чем-то одним, а не разбрасываться. А еще у меня есть черта — отсутствие рефлексии. Я переживаю, что у обеих дочерей, к сожалению, по-другому. «Эх, надо было мне», «зря я вот это не сделала» — у меня этого нет.

У меня тоже этого нет.

— Я не жалею никогда ни о чем. А они перфекционисты такие. Если кто-то им сказал: «Почему ты там не это…», они начинают переживать. Хотя ничего нельзя вернуть назад. В моей жизни этого нет. Может быть, я вот такая хвастунишка, зазнайка, всю жизнь довольная собой. Может быть, это кого-то раздражает, безусловно. Но мне это как-то помогает.

Чем занимается Петр?

— Это очень интересно, потому что он коуч, как и я. Единственный человек, который в результате пошел по моим стопам. То, чем он занимается, немножко ближе к психологии. Управление эмоциями. Он занимается этим еще и внутри семьи. Когда нам нужно справиться с какой-то эмоцией, мы к нему обращаемся. Арбитраж, не арбитраж — он помогает. Он именно коуч. Но при этом еще и занимается девелопментом, землей. Причем это большая российская компания, а он ее представитель в Америке.

У него большой, солидный бизнес, где он зарабатывает. И еще такое, я бы сказала, не хобби. Тоже большой кусок, где он зарабатывает и растет. Это как раз коучинг. Вот поэтому у него два занятия, в которых он силен и хорош. Я очень горжусь тем, как у него это получается.

Об успешном успехе и мечтах

Сейчас существует некая пропаганда успешного успеха, когда у тебя успешный бизнес, муж, прекрасные отношения, шесть маленьких детей, ты кормишь их грудью. В шесть утра ты встала и завтрак приготовила, с подружками кофе на Патриках попила, а еще у тебя и бизнес огромный.

Мы же понимаем, что это технически невозможно. Но почему-то смотрим на это, иногда верим, ругаем себя за то, что у нас не так. И утром ты встала злая, и на детей с утра накричала, потому что в школу они не хотели, и на работе дурдом, и в целом тебе все это надоело. И плохо все. Почему мы так подвержены вот этой картинке, которая совершенно нереальна, и верим, что у кого-то так есть?

— Мечта же всегда с нами. И картинки бывают очень красивые, а бывают правдивые. Действительно, есть фантастические женщины. Моя вторая дочь, Катя, как-то выступала на форуме женщин. Когда ее попросили что-то о себе рассказать, она гордо заявила: «Знаете, я горжусь тем, что у меня трое детей. Причем младшего я родила в 41 год. Разница между детьми — 20 лет. От одного мужа». И рядом сидящая женщина, такая изящная, молодая, симпатичная, после Кати заметила: «Если уж тут пошел разговор о детях, то у меня пятеро». Катя говорит, что со своими тремя так не выглядела. И другие начали говорить: «У меня пятеро», «У меня четверо». То есть там встретились выдающиеся женщины. Я фамилии не буду называть, но, в общем, это действительно правда.

Есть такие женщины, которые все успевают, и мы любуемся на них, и они молодцы. Почему на них не поглядеть? Другое дело, что часто это сказочная картинка. Но что-то у меня совсем зависти нет. Интерес к чужой жизни у меня как-то понижен. Я на эти картинки не очень даже и смотрю, не любуюсь. Люблю познакомиться поближе, поговорить. Я вчера выступала перед женщинами-предпринимателями на завтраке, отвечала на вопросы, вглядывалась в лица. Они мне очень понравились, и они не скрывали каких-то сложностей. Они за этим меня позвали. Конечно, не для Instagram*.

Какие самые важные для вас качества в женщинах? Вот что вы цените больше всего?

— Я веселость люблю. Что в мужчинах, что в женщинах. Я вообще не люблю делить мир на женщин и мужчин. Люди есть люди. Я веселых люблю, мне не хватает вот этих улыбок и веселья. Я семью свою люблю за то, что у нас очень много смеха. Мы веселые, за такими в бой готовы пойти. Лидеры у меня были такие — остроумные. Тот же Сагалаев, тот же Акопов. Они этим отличались. Веселые, умные.

Я всем задаю вопрос про разницу жизни в 30, 40, 50, 60 лет. Чем она отличается?

— Начиная с 50, с каждым десятком лет больше свободы. До 50 нет свободы, там очень много хлопот. Надо вырастить детей, дать им все, помочь им встать на ноги. Я считаю, что родители должны помочь купить первую квартиру.

Почему?

— Потому что дети имеют право на жилплощадь, на которой они родились. И я вообще не понимаю, когда детей выкидывают из дома, как кукушки из своего гнезда. Я должна была обязательно обеспечить детей пускай однокомнатной, какой угодно, но своей стартовой квартирой. А как иначе? Они здесь родились, в этой квартире, они имеют право на это. Вот поэтому первое стартовое жилье обязательно надо дать детям, помочь.

И мальчикам, и девочкам?

— Конечно. Если образование надо оплатить, то надо оплатить. Это тоже большая история. И вот к 50 годам заканчиваются все эти хлопоты, возникает ощущение свободы. А уж в мои 72 оно очень устойчивое. Ощущение покоя и свободы, выбора, который я могу делать сама. Это и есть свобода — выбор, который ты можешь делать сам. Чем заниматься, на чем зарабатывать, если ты хочешь зарабатывать. В принципе, 20 лет назад дочь мне сказала: «Мама, ты можешь больше не работать». Я ответила: «Ни за что!»

Я думаю, это моя судьба. Мне тоже надо быть занятой чем-то, причем чем-то таким, что дает ценность другим людям. Я тебе не могу передать, Маша, какие я испытываю чувства, когда ко мне приходят зажатые люди, которые говорят: «Ну, меня вы не научите выступать».

Я хочу!

— «Хочу» — это обязательно. Они с этим приходят. Но еще и: «Я не верю. У меня пропадает дыхание, когда я начинаю читать текст. Я никогда не умел. Я стесняюсь говорить тосты, я вообще стараюсь отсидеться. Но меня хотят повысить. И мне говорят, что надо улучшить коммуникацию. Вот я пришел к вам. Но у меня не получится». И через два часа человек уходит абсолютно другой. Он говорит: «Так это же все просто оказалось, Нина Витальевна». Я снимаю его на камеру, показываю на экране, разбираю. И через два часа он говорит: «Это я?!»

Это потрясающее чувство.

— Я просто вместе с ним испытываю колоссальную радость. Три урока, как правило, я прошу дать мне. Потому что я же должна нащупать его стиль говорения, где комфортно, это как костюм подобрать. Костюм, кстати, мы тоже подбираем.

Сейчас у меня новый курс онлайн-школы. Приглашаю вас, если вам это интересно. Курс наставника, курс учителя. Я сейчас хочу учить тренеров, учителей, наставников. И учу. Уже пришли первые ученицы и ученики. У нас там есть разные варианты: можно с другими наставниками, можно просто прослушать курс, а можно со мной. Со мной дорого, но не дороже денег, я бы сказала. И точно дешевле, чем индивидуальные занятия. Но мне очень интересно, как у меня получится вырастить учителей. Другой уровень.

Конечно. Потому что каждый из них пойдет же учить.

— У нас выходит книга «Метод Зверевой». Почему у нас? Потому что вся команда в этом участвовала. Один в поле не воин. И, например, без своего ассистента я преподаю гораздо хуже, когда он вдруг заболевает. Это для меня кошмар. Я ведь вообще не думаю, как переключать слайды и откуда они берутся. У него весь компьютер в картинках и слайдах. Там очень много, больше тысячи. Он следит за моей мыслью и показывает всегда именно то, что нужно.

Я же работаю только с книгами. И вот на днях выходит книга «Метод Зверевой». И в ее создании принял участие человек, который занимается продвижением и меня, и моих тренеров, и нашей школы. Там человек, который организовал онлайн-школу. Человек, который продает и ищет клиентов. Человек, который занимается стилем, тренер и так далее. Всего десять человек. И это вот такая командная книга.

Правила жизни Нины Зверевой

Три правила жизни от Нины Зверевой?

— Не бойтесь возраста, потому что это интересно.

Второе правило очень простое, и его говорят очень многие люди, но я его воплотила в жизнь очень давно. Я радуюсь каждому дню. Даже более того, я радуюсь каждому моменту, вкусной еде и солнцу. Дождю, кстати, тоже. И улыбке моего любимого водителя. Столько радости на свете! А выход новой книги? А неурочный звонок детей? Открываешь телефон, а там дочь пишет: «Мам, есть час? Вдруг ты свободна?» Как хорошо! Очень много поводов для радости, если уметь радоваться.

А третье — не обманывайте себя. Например, если человеку нравятся деньги, не надо это скрывать и делать вид, что это не так. С собой надо быть честным.

И даже плохое в себе принимать?

— Конечно, безусловно. Не бывает человека, который соткан из одних достоинств. Но я думаю, что если мы совершаем ошибки, то все-таки очень важно делать из них выводы, анализировать. А если это касается других людей, обязательно это признать.

Главный рецепт успешных детей?

— Свобода. Надо давать детям свободу. Среди ценностей нашей семьи свобода, поддержка, интерес — три абсолютно необходимые вещи. У вас должен быть интерес к делам ребенка, к жизни ребенка. Настоящий интерес, не показной. Иначе он будет отдельно, вы отдельно. Очень многие матери перестают интересоваться детьми, когда те становятся взрослыми. Начиная с тинейджерского возраста, когда они чем-то как-то уже не понравились. Все любят маленьких.

Мы всегда любим взрослых. Маленьких тоже любим, но взрослых еще больше, потому что становимся друзьями. И это очень здорово — дружить с детьми. Поддержка внутрисемейная очень важна и в радости, и в горе. И, собственно, наверное, свобода. Свобода выбора. У нас в семье всегда принято слышать слово «хочется». Даже если потом это «хочется» окажется капризом и ерундой. Лучше лишний раз поддержать «хочется» ребенка, чем не обратить на это внимание.

* Instagram (принадлежит компании Meta, признанной экстремистской и запрещенной на территории РФ).