Аркадий Дворкович — о цене «Сколково», праве на ошибку и любимых сериалах. Эксклюзивное интервью Inc.
Чем российские стартапы отличаются от зарубежных, и сколько среди них проектов-неудачников? Какой должна быть идеальная для России цена на нефть? Участвует ли на самом деле государство в российском венчурном бизнесе? Может ли в нашей стране появиться своя Кремниевая долина? Об этом, а также о том, скучает ли он по работе вице-премьером российского правительства, в эксклюзивном интервью Inc. рассказал председатель фонда «Сколково» Аркадий Дворкович.
О том, когда «Сколково» станет российской Кремниевой долиной
Silicon Valley существует давно, речь идет о десятках тысяч стартапов, из которых выросли серьезные мировые бренды, зарабатывающие миллиарды долларов. «Сколково» как правовой режим существует буквально несколько лет, а как физическая субстанция — и того меньше. Под зонтиком «Сколково» сегодня работает примерно 2 тыс. стартапов. Поэтому, было бы наивно ожидать наличие таких же успехов, как в США, основанных, в том числе, на многолетнем накоплении капиталов для инвестирования в этот бизнес.
У нас пока нет мировых историй успеха и таких же гигантов, как в Кремниевой Долине. Но мы и не ожидали, что за 5-7 лет это может случиться.
Я думаю, чтобы «Сколково» стал мировым брендом, нужно 15-20 лет. Если мы осуществим все свои планы, то к 2025 году у нас будет абсолютно вся инфраструктура. Но уже до этого в нишах будут появляться продукты мирового уровня, и все будут знать, что они разработаны в «Сколково».
Кто такой Аркадий Дворкович
Родился в 1972 году.
Окончил экономический факультет МГУ.
С 2000 года работал в Центре стратегических разработок под руководством Германа Грефа, затем вместе с ним же в министерстве экономического развития и торговли. С 2004 года — в Администрации президента; с 2008 года — помощник президента. В 2012-2018 годах — заместитель председателя правительства, курировал топливно-энергетическую сферу. С 2018 года — председатель фонда «Сколково».
Возглавляет советы директоров «Роснано» и Российской экономической школы, входит в наблюдательный совет «Россельхозбанка» и попечительский совет Российской шахматной федерации. В октябре 2018 года избран президентом Всемирной шахматной ассоциации — FIDE.
О том, сколько стоит «Сколково»
В само «Сколково», в инфраструктуру инвестирован, может быть, $1 млрд за все время. Причем частных инвестиций, конечно, больше. Для подсчета стоимости всего, что создано в «Сколково», с учетом уже зарабатываемых денег, есть по крайней мере два мультипликатора. Мы приносим налогов в московский бюджет больше, а если добавить федеральный бюджет, точно больше, чем инвестируем в новые стартапы. Налоги уже приносят отдачу. Московский бюджет только за счет подоходного налога получает больше 1 млрд руб. А еще есть и налог на прибыль, и налог на имущество, и еще есть НДС для федерального бюджета, генерируемый в целом активностью «Сколково». Я уверен, что сумма уже превышает 2 млрд руб. в год и ежегодно растет на 30-40%.
Если посмотреть на финансовую модель с учетом именно налоговых отчислений, вложения в «Сколково» окупятся за несколько лет, никаких сомнений в этом нет. И «Сколково» начнет генерировать дополнительный доход, окупив федеральные инвестиции. Когда я говорю об этих расчетах, я не учитываю средства, которые инвестированы в университет, потому что это все-таки фундаментальная наука и образование. Эту часть надо отделять от бизнес-составляющей, потому что университеты окупаются скорее в общественном смысле, это трудно измерить в деньгах.
О лидерах «Сколково»
Фонд «Сколково» основан в 2010 по инициативе занимавшего тогда пост президента России Дмитрия Медведева. С самого начала «Сколково» позиционировалось как аналог Кремниевой долины в США. На развитие проекта до 2020 года из бюджета было выделено 125 млрд. руб. Еще 110 млрд. руб. было запланировано привлечь извне.
У нас появилось несколько компаний, которые зарабатывают на своих разработках. Компания «Эйдос», которая возникла в Татарстане, производит медицинские симуляторы, продает их в США и в Японию. Речь идет о нескольких миллионах долларов в год, но важно, что они стали одними из лидеров в этой нише на мировом рынке.
В чем особенность России в целом? Мы не научились, за редким исключением, производить продукт для массового потребления. Исключением является «Лаборатория Касперского», которая все-таки производит массовый продукт, но она к «Сколково» не имеет прямого отношения.
Есть компания, которая производит беспилотные системы («АгроДронГрупп» — Inc.). Она начала достаточно существенные продажи, причем работает в разных нишах — от безопасности до мониторинга земельных ресурсов и сельскохозяйственных угодий.
У нас везде цифры измеряются не миллиардами, а миллионами, даже у лидеров. Сбербанк, который является формально резидентом «Сколково» со своими финтех-стартапами, — крупнейший производитель, но мы всегда его отделяем от остальных, потому что это несопоставимые по размеру цифры. Сбербанк строит крупнейший технопарк для финтех-компаний. Он, я думаю, откроется через 3 года, и тогда можно будет уже на полном основании говорить, что это сколковские продукты.
О сколковских университетах
Один из ключевых приоритетов для нас — это становление университетов. В сентябре прошлого года открылся новый кампус «Сколтеха», сейчас идет развитие университета на новой площадке. Это образовательно-научная среда, новая университетская культура. Университет создан с нуля, он не такой, как все российские, да и зарубежные, — строится на идеологии суперинтенсивного взаимодействия между наукой, образованием и инновационными компаниями. Это важнейший стартап сам по себе для «Сколково» и приоритет для меня. Университет международный, там 20% зарубежных студентов, 40% зарубежных профессоров, из оставшихся 60% половина вернулась из других стран обратно в Россию.
Мы еще не вырастили университет до той планки, к которой стремились. Сегодня у нас 900 студентов (план – 1,2 тыс.) и пока нет бакалавриата. Университет нужен, чтобы была научная и культурная образовательная составляющая, которая присуща этим пространствам. Если в Кремниевой долине в центре всего процесса — Стэнфорд, то мы хотим, чтобы у нас это место занял Сколтех. Мы его создаем при партнерстве с MIT (Massachusetts Institute of Technology — Массачусетский технологический институт. — Inc.), плюс сейчас начинаем сотрудничать и с другими зарубежными и российскими университетами.
Исследования в «Сколково» сгруппированы в пять кластеров — биомедицинских технологий, энергоэффективных технологий, информационных и компьютерных технологий, космических технологий и телекоммуникаций и ядерных технологий. Также в структуру «Сколково» входит одноименный технопарк, Открытый университет «Сколково» и Сколковский институт науки и технологий (Сколтех).
О стартапах и регионах
Половина из 2 тыс. стартапов в нашем портфеле — из Московского региона, а другая половина — со всей оставшейся территории страны. Поэтому другая важная для нас задача — увеличить региональную долю до 70%.
Мы не собираемся руководить всей страной, такого плана нет. Мы планируем передавать лучшие практики, экспертизу, развивать те же наборы услуг для стартапов, для индустриальных партнеров. Инкубация, акселерация и правовые услуги, налоговый консалтинг, маркетинг, вывод на рынок, защита прав интеллектуальной собственности, то есть все, что нужно для любого стартапа, — должно быть во всех регионах.
Мы начинаем в первую очередь там, где уже есть продвинутые университеты, где возникли технопарки. Новосибирск, Томск, Екатеринбург, Казань. Идем в новые регионы – Владивосток, Красноярск, Ростов, остров Русский.
Кто-то критикует этот проект, но не больше, чем критиковали технопарк «Сколково», когда он появился. Мы с коллегами, когда работали еще в администрации президента, убедили его, что это правильно — создавать на острове не игорную зону, а именно университетский кампус и технологический центр, развивать науку. Такие проекты требуют поколения, быстрее, чем за 20 лет, они не делаются, нигде в мире таких примеров нет, 15 лет — минимальный срок. Поэтому лучше лет через 5-7 говорить, получилось или не получилось.
О цирке, Михаиле Гуцериеве и Романе Абрамовиче
Еще один приоритет для нас — это так называемое «Большое Сколково». Это новый умный город, территорией чуть менее 500 га. Это и «Школа управления Сколково», которую Рубен Варданян с коллегами инициировал, и те активы, которые принадлежат группе компаний Романа Абрамовича, — и жилые кварталы, и гольф, и Мещерский лесопарк. В Новую Москву, кстати, вошло и Переделкино, я думаю, что у нас интересные какие-то совместные творческие проекты могут появиться. В общем, это новая культурная городская среда, основанная на новых принципах существования, новых транспортных системах, где будут велосипеды и электрический транспорт. Город, в котором будут жить несколько десятков тысяч человек, я думаю, станет одной из изюминок не только Москвы, но и России.
То, что группа Михаила Гуцериева строит большой культурно-развлекательный комплекс, это очень хорошо. Культурная составляющая — один из ключевых моментов развития «Большого Сколково», пока этого просто физически мало. А будет труппа Cirque du Soleil там что-то арендовать или не будет, это вопрос исключительно коммерческих отношений (в декабре прошлого года директор Большого Московского госцирка Эдуард Запашный попросил Владимира Путина не допустить размещения рядом со «Сколково» стационарной площадки канадского цирка, строящейся на деньги Михаила Гуцериева и запланированной к открытию в 2019 году. — Inc.). Я очень рассчитываю, что российские цирки там тоже будут, причем будут представлены больше, чем зарубежные.
О санкциях и зарубежных партнерах
Этот год станет прорывным для «Сколково» в том, что касается партнерств с крупными компаниями. У нас соглашения с такими гигантами, как Boeing, Cisco, Panasonic, Huawei, фармкомпаниями AstraZeneca, Bayer и другими. Заканчивается строительство IT-кластера, где якорным резидентом планирует быть Cisco, открылся Московский международный медицинский кластер — первая в России клиника, работающая полностью по международным стандартам. Построен диагностический центр, которым управляет израильская компания «Хадасса».
В целом во взаимоотношениях с зарубежными партнерами я не заметил больших изменений из-за санкций. Напротив, у нас увеличивается количество партнеров. Просто процесс идет чуть медленнее, чем раньше.
О блокчейне и криптовалютах
К криптовалюте как к платежному средству я с самого начала и до сих пор отношусь скептически. В актив я верю, в производные инструменты, связанные с этим, я верю. А как средство платежа (валюта — это в первую очередь средство платежа) — нет, слишком высоки уровни нестабильности и незащищенности. Но эта технология вполне перспективна как актив для долгосрочного инвестирования или как инструмент диверсификации.
Об идеальной цене на нефть и курсе рубля
Когда я еще работал в Правительстве, говорил, что интервал от $50 до $70 за баррель нефти для нас достаточно комфортный. А нынешние цены — чуть выше $60 — это вообще идеальные цены для России. С одной стороны, они не слишком давят на курс — рубль не дешевеет к мировым валютам слишком быстро, бюджетные доходы достаточно приличные. В то же время такая цена не дает расслабляться, как это происходит при цене $120 за баррель.
Да, если цена нефти опять опустится до $40, это вызовет определенное напряжение, хотя и с этим мы научились справляться.
О роли государства на венчурном рынке
На самом деле у нас практически нет именно венчурных вложений государственных средств. В основном это были средства, которые государство вложило давно в Российскую венчурную компанию — около 30 млрд руб. Но это было очень давно и со «Сколково» не связано изначально.
Сейчас мы идем по другой модели. Мы создаем венчурные фонды совместно с индустриальными компаниями, с крупными корпорациями. Некоторые из этих фондов входят и в зарубежные венчурные компании. Таких фондов уже несколько, и именно таким путем мы будем идти. Государственный ресурс для этого фактически не используется.
О стартапах-неудачниках
В «Сколково» процент неудач меньше, чем у других, поскольку экспертиза на входе более качественная (хотя точно оценить долю неудачных решений можно будет лет через 15-20). С одной стороны, такой тщательный отбор ограничивает вход «народных масс», и, возможно, теряются интересные проекты. Зато из отобранных 2 тыс. стартапов примерно половина получает выручку, но не все из них получают прибыль.
Некоторые на начальном этапе все равно работают с убытками, и, может быть, в итоге пропадут с рынка. Но я думаю, что у нас удачных пока ближе к 20-25%, сравнительно с обычными для венчурного рынка 7-10%. Это не значит, что так будет всегда, но пока нам удается такую планку поддерживать.
О развитии предпринимательства и праве на ошибку
Заинтересовано ли государство в развитии предпринимательства? А что такое государство? Правительство — да, президент — безусловно. А есть ли такая культура в государственном управлении… Если спросить какого-нибудь чиновника в регионе, вряд ли он скажет: «Да, это очень круто». Я думаю, что такой культуры пока нет, — и законодательство к этому не приспособлено, и бюрократическая машина, и контрольные и правоохранительные органы к этому не приспособлены.
Сейчас стало лучше, чем раньше, потому что внутри проверяющих органов уже возникает понимание, что кто-то может потерять деньги — и это не обязательно воровство. Раньше к этому отношение было таким: государство вложило, а вы не заработали, что за ерунда, раз не заработали, значит, украли. А теперь понимание постепенно приходит, что есть право на ошибку, даже, может быть, не на одну.
Постепенно надо внедрять в сознание принцип, что ошибка во многих сферах деятельности — это нормально и полезно. Даже ошибка в крупных корпорациях, если она не привела немедленно к многомиллиардным убыткам, — это не катастрофа. Мелких ошибок совершается в день в любой компании огромное количество. Важно, чтобы это не становилось массовым явлением и постоянной практикой.
О налогах
Идеальной налоговой системы нет, и наша в ряду остальных — далеко не худшая. Думаю, что в сотне развитых стран она занимает примерно 20-е место. Хотелось бы быть в первой пятерке, безусловно, но в первой пятерке по налогам, по качеству налоговой системы, как правило, страны небольшие, поскольку легче осуществлять администрирование.
Я думаю, что для предпринимателей гораздо важнее вопрос защищенности и издержек ведения бизнеса в части административных требований, чем налоги. А налоги можно улучшать бесконечно.
У нас большинство самозанятых и микробизнесов вообще налоги не платят. Это не очень хорошо. Хотя бы какие-то налоги должен платить каждый, другое дело, что они должны быть разумными.
Важнее не сумма налога, а что ты получаешь от государства как отдачу — качество образования, здравоохранения, та самая защищенность, качество работы полиции и судебной системы. Вот это важно. Если люди видят, что это работает, то я уверен, подавляющему большинству не жалко заплатить какой-то налог. Он не должен быть очень высоким, он должен быть разумным. В Скандинавии налоги высокие, но они видят, что за это получают.
О том, кто брифует Владимира Путина по инновационным технологиям
Для этого у Владимира Путина есть и специальные советники, и просто какие-то товарищи, знакомые, с которыми он на эту тему советуется. Но специальные советники в администрации, безусловно, есть, и в правительстве, есть и встречи, и совещания, которые на эту тему проходят.
Президент довольно целенаправленно дает политический сигнал, что нам нужен инновационный прорыв в технологиях, — это то, что нам нужно. Мы этот сигнал много раз слышали. Но дальнейшая работа в этом направлении зависит от правительства.
С президентом я на эту тему сейчас не общаюсь, у нас в основном идет работа с курирующим вице-премьером — Максимом Акимовым (в новом правительстве курирует программу «Цифровая экономика». — Inc.), и с Дмитрием Медведевым обсуждаем такие вопросы. Если у президента будет мероприятие на эту тему, то «Сколково» всегда в таких встречах участвует.
О ностальгии по вице-премьерству
Ностальгии нет, не до того, — работы очень много. Ее не стало меньше, а вот стресса — значительно меньше.
Книги, сериалы, мессенджеры
и другие мелочи жизни Аркадия Дворковича
1.
Как справиться со стрессом?
Спорт и семья. Из спорта — футбол, баскетбол, хоккей и шахматы. Шахматы — еще и потому, что это некий эквивалент медитации, возможность побыть в тишине, подумать.
2.
Гаджеты
Основные — iPhone и iPad. Про запас всегда Samsung и Huawei — как резерв, если вдруг что-то сломается. С интересом смотрю на то, что делает «Яндекс». Но они сами сказали, что их следующая модель смартфона будет лучше, так что подожду. Хотя, может быть, и первую возьму попробовать.
3.
Мессенджеры
Долгое время не пользовался WhatsApp, но в шахматном сообществе 90% пользуются этим мессенджером, поэтому я на него неизбежно перешел, чтобы общаться с коллегами-шахматистами. До этого в основном пользовался Viber и Telegram (в условиях блокировок Роскомнадзора — через прокси и VPN).
4.
Книги
В последнее время не успеваю ни одну книгу дочитать до конца, только просматриваю. Но очень люблю Джона Гришема, все его новые книги обязательно читаю. А вообще моей любимой книгой всегда была Большая советская энциклопедия. Я все детство кроссворды по ней решал.
5.
Сериалы
Из зарубежных — «Карточный домик», «Родина», из наших — «Домашний арест» очень понравился. Конечно, там гротеск, но много узнаваемых деталей.
