«Обычный бизнес»

Мы не делим бизнес на мужской и женский — человек любого пола может заниматься каким угодно бизнесом, и женщина может открыть боксерский клуб, а мужчина — маникюрный салон. Но в некоторых сферах бизнеса фаундеров-женщин встретишь все-таки нечасто — то ли виноваты стереотипы, то ли объективные трудности, с которыми сталкиваются предпринимательницы. Мы нашли пять историй женщин, занимающихся таким бизнесом, и спросили, что они об этом думают. Кого-то из них партнеры-мужчины отправляли варить борщ, кому-то угрожали, что серьезные люди «не будут разговаривать с женщиной», а кто-то говорит, что «мужской бизнес» — это клише и ничто не мешает женщинам руководить министерствами и заводами.

Когда основательница онлайн-сервиса грузоперевозок GroozGo Анна Качурец поднимала инвестиции на развитие своего продукта, ее пригласили в один «достаточно знаменитый» фонд провести презентацию. Двухчасовое выступление слушали двое молодых мужчин — они сидели напротив. Когда Качурец закончила, прозвучал вопрос: «Зачем тебе это вообще? Ты девочка, иди домой борщ вари». «Эти люди работали в прогрессивной венчурной индустрии. Что уж говорить про людей из логистических компаний: они 30 лет делали одно и то же, и тут к ним приходят девчонки и говорят, что они делали что-то неправильно», — сетует предпринимательница.

Идея создать «Uber в грузоперевозках» пришла к Качурец осенью 2015 года, когда она помогала подруге с мероприятием в МГИМО и экстренно понадобилась компания для доставки еды. Такой услуги на рынке не было, и продукты пришлось возить самим. Тогда она начала искать «адекватного» партнера в новый сервис.

Первыми идеей Анны заинтересовались «друзья друзей» — разработчики: сначала договорились создать платформу за сдельную оплату, но потом «решили вложиться в это дело». На переговорах о партнерстве возникли проблемы: «С той стороны были мужчины, которые не привыкли, чтобы женщина высказывала свою позицию и спорила. Быстро стало понятно, что мы не можем стать полноценными партнерами».

Чтобы понять, как работают стартапы, Качурец ходила на бесплатные занятия во ФРИИ. Проектом всерьез заинтересовался один из наставников фонда — из большой французской логистической компании, — и вместе с ним Анна начала разработку продукта. Но однажды он позвонил предпринимательнице и сказал: «Ань, прости, я не могу подчиняться женщине». Зато он убедил ее посмотреть в сторону междугородних перевозок — рынок городской логистики был слишком мал.

Она нашла партнера — специалиста по логистике Оксану Погодаеву — через профессиональное сообщество в Facebook, а к разработке платформы приступили друзья Погодаевой. В октябре 2016 года GroozGo решил проинвестировать бизнес-ангел Антон Старский из «Роснано»: он вложил 2,5 млн рублей. Эти деньги позволили основательницам доработать платформу, бизнес-модель и найти сильного индустриального партнера — логистического оператора КПД, который в июне 2017 года приобрел контроль в компании за 120 млн рублей. Это было нужно, чтобы у платформы появился вес на рынке. Крупные клиенты вроде Nestle не хотели доверять оператору свои фуры стоимостью 5 млн рублей — не понимали, как страхуется ответственность перевозчика.

Выручка GroozGo стала расти: за два первых месяца 2018 года компания заработала примерно столько же, сколько за весь 2017 год (годовая выручка компании составила 10,5 млн рублей), утверждает Анна. GroozGo пока работает в убыток — Качурец планирует, что компания выйдет на самоокупаемость в ноябре 2018 года.

По ее словам, на логистическом рынке со временем изменилось отношение к молодым основательницам: теперь коллеги редко упоминают гендерные различия в неуместных ситуациях. «Когда в тебя кто-то верит, с тобой работают, люди видят в тебе профессионала», — говорит Анна Качурец.

«Если мужчина сексист или с доминантным менталитетом, то он у нас просто не приживется, — рассказывала Inc. в феврале соосновательница сервиса каршеринга BelkaCar Екатерина Макарова. — Он не сможет привыкнуть к тому, что женщины приказывают ему, что делать».

С момента знакомства всех соосновательниц сервиса — Лорианы Сардар, Елены Мурадовой и Екатерины Макаровой — прошло больше 11 лет. Все трое получали MBA в московском филиале Калифорнийского государственного университета. Решение «сообразить бизнес на троих» созрело у подруг в 2013 году. Расположившись на московской кухне ночью, Макарова и Мурадова позвонили Сардар, и та рассказала им о плюсах и минусах каршеринга, набиравшего обороты в Милане, где жила. Подругам идея понравилась, и вместе они задумали перенести в столицу России западное ноу-хау.

«Мы мало что понимали в каршеринге, потому решили привлечь специалиста», — рассказывает Макарова. Консультировать девушек взялся ветеран каршеринговой индустрии Джулиан Эспириту — стоимость его услуг составила $60 тыс., — он помогал составить бизнес-план и финансовую стратегию. Из нескольких моделей каршеринга девушки выбрали free-floating: машину можно брать и оставлять на любой городской уличной парковке. На поиск финансирования ушло больше двух лет — до этого девушки потратили на развитие проекта около $250 тыс.: пришлось занимать у друзей и знакомых и «обнулить кредитки».

«Повезло, что у Лоры много родственников и они помогли собрать деньги, — говорит Макарова. — Никакой неловкости не было, мы были уверены, что у нас всё получится и деньги придут». Позднее BelkaCar привлекла бридж-финансирование от фонда BMT Private Equity Ltd Дмитрия Зимина, основателя «Вымпелкома». Компания начала оказывать услуги в октябре 2016 года, а в конце года стало известно, что каршеринг привлек 2,1 млн евро от европейского фонда Bryanston.

По словам Макаровой, многие называют каршеринг «мужским бизнесом, не понимая, что мы работаем не с автомобилями, а с людьми». «Каршеринг — это сервисный бизнес, несмотря на авто- и IT-инфраструктуру. Это управление бизнес-процессами, коммуникация и взаимодействие с клиентами и партнерами», — объясняет она и отмечает, что американскую компанию ZipCar, которая создана в 2000 году и сейчас позиционирует себя как крупнейший каршеринг в мире, тоже основали женщины.