«Живи, вкалывай, сдохни»: как на самом деле устроена жизнь в Кремниевой долине

Кремниевая долина — царство неформально одетых техно-миллионеров, современного дизайна, экологичной еды и успешных проектов. Все не так, говорит Кори Пайн, автор книги «Живи, вкалывай, сдохни» (выходит в издательстве «Индивидуум»). Это грязное и сверхдорогое жилье, толпы отчаявшихся неудачников и тотальный цинизм, говорит он, рассказывая о своем опыте жизни там. Inc. публикует главу, в которой Кори Пайн после неудачных попыток обзавестись нужными связями на оказавшихся бессмысленными многочисленных конференциях решил придумать собственный стартап на миллиард.

Я вдоволь наскитался по окраинам. Хотелось внутрь. Я хотел протолкнуть идею своего потрясающего стартапа. Чтобы инвестор сказал: «Ты рок-звезда, вот тебе чек на пять миллионов — и возвращайся за добавкой, когда все потратишь». Я хотел денег и славы.

И кое-чего еще. Сжечь все это дотла. Опозорить этих продажных идиотов. Хотел компенсации за всю ту скуку, которая одолевала меня, пока я таскался из бара в бар, с конференции на конференцию, с Запуска Бесполезного Товара А на Унылую Нетворкинг-Вечеринку Б. Я хотел разбогатеть — и одновременно одержать победу над богачами. Поворошить пчелиный улей — и обожраться меда. Но больше всего я хотел доказать, что стою гораздо большего, чем все эти технари, которым тупо повезло, вынудив их заплатить мне за то, что я показал, какие они мошенники и манипуляторы. Что мне было для этого нужно, так это идея. Правильного толка — чуть-чуть глупая, чуть-чуть криминальная. Она должна была быть настолько рискованной и в то же время потенциально прибыльной, чтобы венчурные капиталисты Долины нашли ее неотразимой.

Ну или типа того. К сожалению, у меня не было идей, которые отвечали бы этим требованиям. Так что я решил слямзить чью-нибудь еще удачную идею. Иногда гениальность от посредственности отличает крошечный нюанс. Твиттер вот популярен…

Торчиттер? Твиттер для метамфетаминщиков? Нет уж… Слишком много ответственности. Тем более, согласно Vice, все технически подкованные торчки уже давно пользуются Tumblr, чтобы делиться своими параноидальными фантазиями и мыслями вроде «У меня уже сыпь из-за этого метамфетаминового марафона, все жутко чешется». Тогда, может, Укурр? Твиттер для укурков? Чересчур избито. «Менеджмент твиттера… просто ужасный, будто там только и делают, что дуют», — сказал как-то по телевизору венчурный капиталист Питер Тиль. Что насчет фейсбука для тех, у кого нет друзей? Можно было бы назвать его… Одинбук? Но будет сложно обойти RentAFriend.com, набравший уже полмиллиона пользователей. Фейсбук для животных? Люди любят постить фотки своих питомцев. Почему бы животным самим этим не заняться? Опять неоригинально. Сервисов для питомцев было полно: MySocialPetwork.com, Petwink («для увлеченных владельцев домашних животных») и Petbu (обещавший «сделать вашего питомца звездой»). Мне нужно было придумать нечто совершенно иное — но точно такое же.

В поисках вдохновения я просматривал техпрессу, раз за разом, как обычно, возвращаясь на Hacker News (домашнюю страницу всех, кто считал себя самыми умными людьми в мире), где наткнулся на эссе создателя сайта Пола Грэма под названием «Накануне стартапа». Это описывало мое состояние. Эссе было адаптацией гостевой лекции Грэма в Стэнфорде в рамках курса по стартапам, который вел его деловой партнер Сэм Альтман. «Чтобы преуспеть в стартапе, не надо быть экспертом по стартапам. Надо быть экспертом по своим пользователям и тем проблемам, которые вы им помогаете решить», — писал Грэм. Я не был экспертом ни в чем, что в понимании Грэма давало мне некоторое преимущество перед теми, кто был экспертом по стартапам. «Опасность в том, что инвесторы лишь до некоторой степени ведутся на блеф, — писал Грэм. — Если вы умеете делать вид, будто понимаете, о чем говорите, то сможете дурить инвесторов на протяжении одного, а то и двух раундов инвестиций». Нужно ли мне больше двух инвестиционных раундов? Навряд ли. Это обнадеживало.

Еще сильнее я уверовал в свои шансы, узнав, что даже без идеи можно обойтись. В 2012 году инвестиционный фонд Y Combinator, стоявший за Hacker News, объявил, что начинает принимать заявки от команд, у которых даже не было идей стартапов. «Так что, если вас удерживает от создания стартапа только отсутствие идеи, — говорилось в посте инвесторов, — теперь это не помеха». Я знал о расточительстве венчурных капиталистов, однако все же был удивлен, что одни из самых авторитетных инвесторов в сфере технологий были готовы вливать миллионы долларов в ребят, являвшихся на переговоры с пустыми руками. Почему их это должно заботить? Деньги же не их. Распоряжаясь крупными средствами, венчурные капиталисты были для стартапов кем-то вроде частных биржевых маклеров. Иными словами, у инвесторов были свои инвесторы. Часто это были крупные организации вроде университетов (Стэнфорд, естественно, один из главных) или пенсионных фондов.

Так как эти организации ждали результатов, венчурная индустрия не могла производить впечатление совсем уж безответственной. Поэтому в том же посте Y Combinator представил шаткое обоснование своих туманных инвестиционных критериев:

Многие стартапы, которые мы поддерживаем, впоследствии полностью меняют свои идеи, и у некоторых все отлично получается… Другая причина, почему мы так поступаем, заключается в том, что опыт подсказывает нам: умные люди, считающие, что не способны придумать хорошую идею стартапа, обычно заблуждаются. Практически любой умный человек носит внутри себя идею.

Невероятно, но технологии продвинулись так далеко, что мне даже не нужно было придумывать название для своего стартапа, у которого не было идеи, — можно было просто заказать его одним нажатием мышки. Существовало несколько стартапов, генерировавших названия для других стартапов, вроде whatthefuckshouldInamemystartup.com, который предложил назвать мне стартап DownLaunch, Growth-Boost, SnapSlice, Spotlr и Starterfyer. Названия годились, но всем им не хватало je ne sais quoi (фр. «я не знаю что» — идиома, появившаяся в XVIII веке для обозначения невыразимой красоты произведения искусства), в котором нуждался мой бренд.

После многих раздумий я остановился на Monkeywrench International. Простое, броское и позволяет придумать сразу несколько вариантов симпатичного маскота. Что еще важнее, любой умелец знает, что добротный гаечный ключ является самой универсальной вещью в любом ящике инструментов. Чтобы обозначить мои bona fides (лат. «честные средства» — юридический термин, выражающий моральную честность) как технаря и предпринимателя, я потратил несколько часов на создание небольшого сайта. Он выглядел так, как и следовало стартапу в 2015 году: яркая палитра, ничего лишнего. Откинувшись в рабочем кресле, я любовался своим творением. Техпредприниматели называют такое «минимально жизнеспособный продукт». Добро пожаловать на monkeywrench.international!

Следующая задача: придумать емкое, запоминающееся выражение сути компании, которой нечего предложить.

Я вспомнил кое-что о венчурной фирме Andreessen-Horowitz, которая, подумалось мне, как и моя новая компания, не производила ничего ценного. Где-то я прочел, что мотто венчурного фонда Andreessen-Horowitz было вдохновлено темным и архаичным троцкистским оборотом «перманентная революция». Спасенная от позабытой борьбы за бесклассовое общество и воскрешенная в новую эру капиталистического господства, эта древняя марксистская догма приобрела бодрящий мотивационный оттенок. Взяв пример с Andreessen-Horowitz, я обратился к Мао Цзэдуну:

«Революция — это не званый обед, не литературное творчество, не рисование или вышивание; она не может совершаться так изящно, так спокойно и деликатно, так чинно и учтиво. Революция — это восстание, это насильственный акт одного класса, свергающего власть другого класса».

Таков и был мой лозунг: подрыв — это вам не званый обед.

Подрыв был всем. Стоимость техкомпании измерялась ее подрывным потенциалом. Если ваш стартап ничего не подрывал, можете возвращаться в студенческую общагу и переводиться на филфак. «Подрывная» технология обладала потенциалом захватить всю индустрию: подвижная литера подорвала средневековые скриптории, пулемет — пехоту, Google — знание и так далее. Сомнительное предположение, что за этими разнообразными изменениями человеческого поведения стоял некий отдельный «закон делового администрирования», вынес в 1997 году профессор Гарвардской школы бизнеса, обнародовав свою теорию «подрывных инноваций». Другой гарвардец, Марк Цукерберг, лелеял подрыв как принцип действия Facebook, приказывая сотрудникам «двигаться быстро и все ломать». Более поздние техманифесты ужали научные притязания теории до ее вульгарной сути: «Круши, ломай». Я должен был выглядеть как человек, который готов сокрушить и сломать все на хрен. Я купил ярко-желтую футболку, на которой крупными жирными буквами было написано «ВРЕМЯ ПЛАНА ₿» — биткойнов, понятное дело. Не помешали бы еще «подрывные» визитки, но у меня был ограниченный бюджет. Чтобы сэкономить, я купил на Amazon отражающий серебряный картон и сделал их сам. Распечатав на нем текст, я разрезал материал канцелярским ножом на маленькие прямоугольники, напоминавшие карманные зеркальца для нюханья кокаина, который с 1980-х был излюбленным стимулятором продуктивности управленцев Кремниевой долины. На каждой карточке была единственная строка: мой новый электронный адрес futurebillionaire@aol.com. Весь этот набор я дополнил эффектным небесно-голубым пиджаком из Nordstrom Rack за $26.

Я был готов взорвать сцену. Не хватало только неуловимой идеи. Быть может, я зря сосредоточился на качестве — и можно было ограничиться количеством? Интернет снова пришел на помощь. Я быстро нашел с десяток генераторов идей для стартапов. Моим любимым стал ItsThisForThat.com. После каждого нажатия клавиши он выдавал очередную идею:

— Нейросеть для домашних животных!

— Нательный компьютер для бывших заключенных!

— Бесплатная горячая линия для заказа медицинской марихуаны!

— Snapchatдлястриптизерш!

— Foursquare для красивых людей!

— Социальная игра для социофобов!

Сайт придумывал готовые для питчей идеи в считанные минуты. Однако была одна проблема: какими бы абсурдными они ни казались, эти идеи уже воплотили. Например:

— Нейросеть для домашних животных? No More Woof — «электронный девайс для анализа ритмов головного мозга собак и перевода некоторых их мыслей на упрощенный английский».

— Нательный компьютер для экс-заключенных? 3M One-Piece GPS Offender Tracking System позволял полиции «эффективно отслеживать преступников где угодно и когда угодно посредством компактного нательного устройства, передающего сигнал разного уровня силы».
— Горячая линия для заказа медицинской марихуаны? Финансируемый Питером Тилем Eaze обеспечивает «легкую, быструю и профессиональную доставку марихуаны».
— Snapchat для стриптизерш? Он так и называется — Snapchat.
— Foursquare для красивых? Instagram.
— Социальная игра для социофобов? Foursquare.

Вот уж воистину, ничто не ново под луной.

Проклиная свое невезение, я прогуливался по Маркет-стрит вдоль обителей везунчиков. Неподалеку от штаб-квартиры Uber мимо меня проехал пелотон мотоциклистов. Я заметил припаркованные на улице автомобили полицейских и четыре больших черных автобуса, стоявшие у тротуара с включенными двигателями. Небольшая группа спецназовцев перегородила середину дороги. К чему они готовились? Тут я увидел мужчину с транспарантом, на котором было написано «ПОСТАВИЛ UBER = БЕЗ СТРАХОВКИ УМЕР». Это был один из последних участников прошедшего тем утром митинга, на который вышли около двухсот лицензированных таксистов. Акцию провели специально во время посещения офиса компании представителями конференции мэров США — их-то и ждали автобусы. «Они здесь, потому что Uber оплатил им ланч», — сказал мне таксист. Он был взвинчен. «Я не против соревноваться с Uber по-честному. Но они же отказываются оплачивать лицензию и страховку. Тут ума много не надо. Любой идиот может так. Они просто не хотят платить», — пожаловался он.

Таксисты были не единственными, кто попал в эту западню. Концепция большинства стартапов, преподносивших себя как «Uber для X», сводилась к «более дешевой рабочей силе для Х». Они приводили к снижению заработной платы в отрасли точно так же, как обеспечивший заниженные тарифы Uber венчурный капитал сбивал цены обычным таксистам, надеявшимся заработать себе на жизнь.

Разъяренный таксист стал моей музой.

Его проблема была решением, которое я искал. Он подал мне идею: что, если существовал способ повысить стоимость труда? Таксист был членом профсоюза — как и все остальные протестовавшие этим утром. На протяжении всей истории человечества объединение в профсоюзы было самым надежным способом для рабочих добиться большей зарплаты за меньший объем работы.

Вот оно! Моя идея, которая изменит мир: профсоюзы.

Приложение для самоорганизации… Но как его монетизировать? Кто за это будет платить? Профсоюзы? Нет. Корпорации? Нет. Вот кто: конкуренция.

Подсказку снова дал мне Uber. Стартап организовал изощренную, коварную и грязную кампанию против своего крупнейшего конкурента Lyft, заказывая и сразу отменяя тысячи поездок. Расчет был на то, что водители Lyft, раздраженные постоянными отказами, перебегут в Uber. Еще они провели операцию SLOG* — раскрытую изданием Verge «маркетинговую программу», в рамках которой засекреченные рекрутеры, носившие с собой «одноразовые телефоны, кредитки и водительские „стартовые пакеты“», вызывали Lyft и вербовали водителей в Uber.

«Uber не просто знает об этом, а активно поощряет такого рода действия на постоянной основе и, поступая так, внаглую врет своим клиентам, медиа и инвесторам», — сказал один осведомитель Verge. По сведениям издания, операция SLOG (дословно «удар», акроним Supplying Long-term Operations Growth — «Обеспечение долгосрочного роста операционной деятельности») началась с личных встреч водителей и высокопоставленных маркетологов Uber, чье постоянное содействие включало мотивационные письма с последующими инструкциями. И, само собой, общественный ажиотаж против махинаций Uber никак не сказался на публичном размещении акций компании, оцененной в $68 млрд, что делало ее в глазах инвесторов такой же ценной, как BMW, и более ценной, чем General Motors, Ford или Nissan. Помимо мимолетного шквала неодобрения от пригрозивших пальчиком менее удачливых благодетелей вроде Juno и Lyft, успех уберовского саботажа конкурентов ничем не был омрачен. Остальные стартапы не взяли эту тактику на вооружение, вероятно, только потому, что были лишены ноу-хау. И наделены чувством приличия. Что для меня проблемы не составляло.

Моя идея была по-настоящему подрывной — в том смысле, что она была одновременно сомнительной с точки зрения законодательства и потенциально прибыльной. Я рассчитывал применить испытанные временем методы подрывной деятельности корпораций к рынку, самым удручающим образом проигнорированному привычными игроками техиндустрии.

Идея была такой простой, что я даже удивился, как это ее еще никто не воплотил в жизнь. Если Uber применял скрытые как бы профсоюзные тактики в своей кампании по переманиванию водителей Lyft, то почему бы Lyft не отомстить, тайно проспонсировав настоящий профсоюзный слет в Uber? Если подумать, почему бы любой компании, стремящейся получить преимущество перед конкурентом, не поступать так же? Это казалось интуитивно понятным с точки зрения бизнеса — особенно учитывая, насколько большинство американских компаний полагались на среднесрочные результаты. В долгосрочной перспективе, конечно, идея обладала потенциалом обратить хищнические тенденции капитализма против самих себя, обманом вынудив корпорации обеспечить рост профсоюзного движения. Monkeywrench International должен был подорвать профсоюзную самоорганизацию и олигархический капитализм разом.

Главное удобство, учитывая мои ограниченные ресурсы, заключалось в том, что было не нужно разрабатывать приложение. Технические детали могли подождать до тех пор, пока я привлеку посевные инвестиции. Прежде чем продолжать, надо было как-то назвать свой новый продукт. Первым пришедшим мне в голову названием было Laborswarm. Я быстро от него отказался как от чересчур инсектоидного, остановившись на менее пугающем: Laborize. Домен стоил всего $10. Я немедля купил его и взялся за создание броской целевой страницы. Сперва нашел старую (и, как я надеялся, с истекшим авторским правом) черно-белую фотографию демонстрации рабочих. На ней был запечатлен первомайский марш 1937 года в Миннеаполисе — через 3 года после того, как профсоюз водителей грузовиков провел там 3-месячную забастовку. Плакат в самом центре фотографии гласил: «ЗА ОРГАНИЗОВАННОЕ РАБОЧЕЕ ДВИЖЕНИЕ». Я прифотошопил новый лозунг: «ЗА ОРГАНИЗАЦИЮ КОНКУРЕНЦИИ». По-моему, это неплохо отражало суть всей концепции.

Остаток страницы laborize.com я заполнил описательными слоганами: «Их солидарность — ваша возможность», «Профсоюзная агитация везде и всегда» и «Стачки как услуга». Я залил еще фотографий разных знаменитых забастовок и протестов, на последней из которых большевики штурмовали Зимний дворец в Санкт-Петербурге в 1917 году. Всего пара кликов — и сайт ожил. Посмотрев на плоды своих трудов, я перестал переживать, что умру в одиночестве внутри грязной клетки. Всего лишь за один день, при помощи одних только смекалки и макбука, я создал следующий главнейший стартап планеты — убийцу Uber — мой золотой билет в Общество миллионеров — мотор революции — Laborize!