Алиса Чумаченко — о токсичном геймерском сообществе, умении считать экономику проектов и хардкоре

В какой-то момент ИИ-стартапу надо решать: сфокусироваться на одной технологии (и оттачивать ее применение в разных сферах) или на одной сфере (и развивать в ней разные технологии). Пример для первого случая — компьютерное зрение, которое может распознавать изображения людей, обрабатывать изображения товаров на полках и т.д. Мы в Gosu.ai выбрали второй путь: используем разные технологии: экспериментируем с различными предсказаниями, голосом, с обработкой изображений и пр., — но применяем их только в игровом секторе.

На всяком рынке нужна своя стратегия. На устаканившемся рынке с большими игроками и устоявшимися бизнес-моделями гораздо важнее качество продукта и правильное выстраивание бизнеса. Здесь нужны специалисты с релевантным опытом и не всегда возможны эксперименты. На новом, несформировавшемся рынке, где много рисков, но и много возможностей, надо очень быстро бежать, чтобы занять свою нишу. Конечно, продукт должен быть хорошим, — но их мало, конкуренция ниже, а время важнее. Готовьтесь учиться на ходу.

В любом проекте даже на самом новом рынке нужно очень хорошо просчитывать экономику. Я столкнулась с этой проблемой, когда делала проект детской инженерной мастерской Green Garage. Я хотела, чтобы дети с инженерными способностями изменили мир, экспериментировала и тратила деньги — но банально не смогла вывести проект на прибыль. Не учла, что к затратам на амортизацию надо добавить косты на оборудование (выше, чем в фитнес-центре, — большая часть при этом даже не пригодилась), затраты на безопасность и невозможность задирать цены, если твои клиенты — дети и подростки. Технически проект окупал себя, но деньги на качественное развитие нужно было «добывать» из сектора non-profit, взаимодействовать в том числе с государственными структурами, и я поняла, что мне не хотелось бы этим заниматься. В результате мне пришлось закрыть Green Garage, потому что я финансово не смогла его тянуть самостоятельно.

Нас интересует не киберспорт (это очень узкая ниша), а непрофессиональные игроки — обычные ребята, которые играют в соревновательные игры. Мы даем им развернутую аналитику по тому, как они играют, что делают правильно, а что нужно улучшить. Например, вот здесь ты, вместо того чтобы использовать hot keys, возил мышкой по экрану и потерял 59 секунд, здесь не максимально эффективно использовал различные items и пр. Все это мы вытаскиваем из больших данных и красиво визуализируем.

У нас нет задачи «научить» играть — когда люди играют, они хотят просто хорошо провести время, причем не обязательно с пользой. Наша задача — подсказать, как сделать игру еще увлекательнее. Мы строим вокруг игры инфраструктуру, чтобы игрок постоянно обращался к нам за советом, информацией для размышления и дополнительными сервисами.

При разработке сервиса приходится слушать, что говорит комьюнити. В играх иначе: ты слышишь пожелания пользователей, но делаешь все равно по-своему, чтобы им же было интереснее играть. Но при работе над сервисом я впервые в жизни столкнулась с понятием community-based development: у нас в чате около 4 тыс. человек, которые пишут целые списки того, что им надо, мы советуемся с ними, и эта синергия отлично работает.

Чтобы найти подход к геймерам, пришлось написать матерящегося чатбота. В игре Dota 2 зверское комьюнити — оно очень токсичное, не принимает новичков, в нем очень легко нарваться на грубость. Но мы решили, что если уж это коммьюнити нас примет, с остальными будет проще. Специальный чатбот анализирует логи разговоров игроков и пишет сообщения как типичный игрок Dota 2 — сразу тебя посылает по маме. Он адский, хулиганский, жутко токсичный, но очень смешной. Мы сделали его по приколу — но он вирально разошелся в соцсетях, благодаря чему к нам пришло несколько тысяч новых пользователей.

Задача разработчиков игр — чтобы игроки платили больше, играли дольше, а вовлекались в игру легче. В хардкорную игру (соревновательные игры, в которых пользователь проводит от 4 часов в день, — например Dota 2) пользователя тяжело завлечь — скорее всего он отвалится где-то по пути и пойдет играть во что-нибудь попроще. В кэжуал-игры (простые по механике игры без насилия, в которые можно играть короткими сессиями по несколько минут, — например пасьянс) завлечь клиента просто, но у таких игр обычно низкая возвращаемость и очень низкая конверсия в платящих. Поэтому разработчику игр имеет смысл двигаться с двух сторон: игру сделать хардкорной, но вовлечение максимально упростить.

Инвесторам, которые хотят вкладываться в киберспорт, нужно ориентироваться во всей индустрии игр: аудитория рынка киберспорта — это малюсенький сегмент всей аудитории игр. И это не IT, где более или менее понятны базовые показатели, — даже специалистам на этом рынке крайне тяжело предсказать, какая игра взлетит, а какая даже не будет до конца разработана.

Мобильные игры — по-прежнему перспективный сегмент для инвестиций и для открытия новых бизнесов. Но на него дорого входить. Когда мы начинали делать Game Insight в 2009 году, цена входа была — несколько сотен тысяч долларов, а сейчас без нескольких миллионов долларов на разработку туда не стоит даже заглядывать.

На киберспортивном рынке будут успешны компании и фаундеры, у которых есть опыт работы с большими медийными проектами. Киберспорт похож на индустрию телевидения, и ему сейчас не хватает профессионалов, которые умеют организовывать масштабные зрелищные шоу, привлекать рекламу, работать с аудиторией. Как только в киберспорт придут профессионалы из медиа, появятся и бизнес-модели, и крупные бренды.

Очередной прорыв в киберспорте случится, когда появится игра, которая сможет заинтересовать не только геймеров. Если вы сами не играете, но попробуете посмотреть турнир по Dota 2, вы ничего не поймете; в Counter Strike все более понятно, но наблюдать тоже не очень интересно. Из-за этого киберспорт развивается не так оптимистично, как предполагали инвесторы год назад. Все ждут игру, которую было бы интересно смотреть, как футбол или хоккей, — когда ты за плюс-минус 10 минут начинаешь разбираться в правилах и понимать, что происходит.