РАЗОБРАТЬСЯ 21 августа
«Моей компании не будет в Беларуси в случае победы Лукашенко». Микита Микадо — о спасении силовиков и будущем белорусского IT-чуда
Текст: Никита Камитдинов
Микита Микадо создал один из самых успешных международных стартапов с белорусскими корнями — сервис по автоматизации документооборота PandaDoc. После того как белорусские силовики жестоко избили в центре Минска мирных демонстрантов, протестовавших против фальсификаций на президентских выборах, Микадо призвал силовиков «переходить на сторону добра» и пообещал помочь, если решение покинуть службу тяжело принять по материальным причинам. Эта идея вызвала серьёзный резонанс среди его соотечественников: несколько сотен уже обратились за помощью, а сам Микадо взял отпуск, чтобы полноценно посвятить себя гражданской активности. Мы поговорили с Микитой о том, как может себе позволить протестовать предприниматель, можно ли ставить в заслугу Лукашенко подъём белорусской IT-индустрии и как должно изменить страну новое руководство.
«Большинство силовиков не поддерживает Лукашенко»
Как появилась идея поддержать ушедших со службы силовиков?
Спонтанно появилась. Я сам по себе человек не вхожий в политику, никогда не был членом никакой политической партии, никогда никого так открыто не поддерживал, не спонсировал. Да и к этим выборам сначала тоже относился очень спокойно — пока не увидел избиения простых граждан на улицах Минска и то варварство, которое происходило.
У меня есть знакомые, которые работают в милиции, служили или служат в армии, — и я не мог поверить, что там все такие. Я знаю, что там не все такие. Глядя на эти зверства, я думал, чёрт побери, а почему вы идёте на работу, видя все это, и почему исполняете эти приказы? И я наивно предположил, что, возможно, люди, которые идут на исполнение таких приказов, считают, что если уволятся, не смогут прокормить семью, найти новую профессию. Поэтому я записал видео, где пообещал всем тем, кто перейдёт на сторону добра, или всем тем, кто будет репрессирован, финансовую помощь, чтобы они прекратили насилие.
Видео стало вирусным, под миллион человек его посмотрели, и очень много начали писать. Я до сих пор не разгрёб свой инстаграм, там даже нескольким людям уже невозможно пройти через все сообщения, хоть мы и стараемся.
Как оказалось, дело не в том, что силовики боятся уйти из-за того, что не знают, какую работу потом найти. Дело в том, что в Беларуси существует, по сути, крепостное право в силовых ведомствах. Если вы в 17 лет решили пойти в академию МВД или в военное училище, то учитесь там бесплатно, но потом должны несколько лет отслужить в милиции, армии, и так далее. И если вы увольняетесь по собственному желанию или вас увольняют, потому что вы не исполнили приказ, государство вешает на вас сумасшедшие долги в десятки тыс. долларов. Как только эти годы заканчиваются, начинается контрактная система, которая работает точно так же. Разрываешь контракт, уходишь раньше, не выполняешь приказ — должен сумасшедшие суммы государству.
Специально так устроено, чтобы люди всю жизнь боялись уйти, потому что думали, что никогда не смогут расплатиться с государством.
Поэтому они и боятся. Плюс ещё и репрессии, слежка сверху, посадки. То есть большинство силовиков режим Лукашенко не поддерживают, все понимают, что он политический банкрот, что экономика страны в крайне плачевном состоянии и будет ещё хуже. Но они являются заложниками той системы, которую режим придумал, чтобы ими манипулировать.
Как вы объясняете себе то, что идея стала вирусной?
Я думаю, это потому что она ударила в такую болевую точку. Большинство силовиков оскорблены тем, что меньшинство отморозков испачкали честь мундира. Им стыдно работать в милиции или вооруженных силах после произошедшего.
Сколько силовиков уже обратились к вам за помощью? Успеваете ли вы обработать их заявки? Как определяете, кому помощь нужнее?
За помощью обратились более 500 человек, мы пока не успели разобрать все ситуации. Первыми рассматриваем тех людей, кто публично выступает против того, что было сделано режимом. Потому что это те люди, которым помощь понадобится быстрее всего. То есть там возможны какие-то репрессии и нужно помогать срочно. По сути, это основной критерий на текущий момент. Но мы придумаем ещё критерии, пока просто не успели.
«Всё гражданское общество сражается с режимом»
Я вижу, что вы фронтмен этой идеи. Но кто, кроме вас, ею занимается?
Другие белорусы. Я не знаю ни одного нормального активного человека, который бы ничего сейчас не делал. Кто-то ходит на протесты, кто-то забастовщиков поддерживает, кто-то — избитых и покалеченных. Когда я сделал это видео, сотни людей откликнулись, говорили, что хотят помогать и что-то делать. Из этих сотен я взял в команду тех людей, которых хорошо знаю, потому что информация достаточно приватная и нужно держать её в безопасности.
Некоторые отреагировали на ваш призыв скорее негативно: «Зачем поддерживать тех, с кем мы боремся?» Наличие такой реакции как-то повлияло на вашу позицию?
Нет, я изначально записывал видео, потому что знаю, что не все в органах Беларуси отмороженные.
Да, те, кто бьют и пытают, — отмороженные. Нужно проводить расследования, и их нужно судить. Но кто будет проводить расследования, если все плохие?
В любой профессии есть люди, у которых есть совесть и у которых её нет. Да, в разных профессиях при разных режимах процентное соотношение разное, но везде есть люди хорошие и есть люди плохие. Ни в коем случае нельзя считать всех представителей профессии «милиционер» или «военный» негодяями, потому что горстка негодяев сделали то, что сделали. Так нельзя.
Ещё я видел мнение, что вы, условно говоря, «подкупаете» людей, которые считают, что выполняют свой долг. Они, в общем-то, должны стоять на страже интересов государства в любой ситуации — и в этом их миссия и ценность. А вы, получается, деньгами заманиваете их не делать этого.
Во-первых, мы никого не подкупаем, не предлагаем деньги в обмен на что-то. Мы предлагаем помощь тем, кого репрессируют, и тем, кого преследуют. Это большая-большая разница. Если у человека есть чёткая гражданская позиция, если он не приемлет то, что происходит сейчас, если открыто выражает свою позицию и за это его увольняют, преследуют, ему угрожают, — вот здесь мы помогаем. Всё, что мы делали: помогали найти новую работу тем, кого уволили; покидать страну — тем, кому угрожали; оплачивать образование — тем, кому пришлось уйти из органов по совести.
С точки зрения экономики, получается, что если ваша идея сработает, белорусы-несиловики будут вынуждены какое-то время содержать тех силовиков, которые остались без работы. Сколько вы можете позволить себе выделить денег на одного силовика?
Нет у меня ответа на этот вопрос. На текущий день у нас есть фонд, который за 6 дней собрал $1,5 млн. Это фонд для всех репрессированных: тех, кто участвовал в забастовках и кого уволили за это, тех, кто публично высказался в силовых структурах, журналистов, которые отказались гнать пропаганду по радио и телевидению. Я надеюсь, что ресурсов хватит на всех. Два года назад я делал программу оплаты образования для тех, кто хочет найти работу в IT, — оплачивал это образование. За 3—6 месяцев можно приобрести IT-специальность, — это сфера, где не нужно работать на государство и идти на компромисс с совестью.
И сейчас вы предлагаете силовикам именно это: отучиться и перейти в IT?
Изначально, когда я записывал это видеообращение, идея была такой. Но постепенно разные люди начали подключаться: у кого-то бизнес грузоперевозок — и они предлагают забирать к себе на стажировки, ещё куча каких-то предпринимателей из других индустрий и ниш. Большинство белорусов прекрасно понимают, что этой группе населения страшнее, потому что преследование, которому они будут подвергаться, — это реальная проблема. При этом люди также понимают, что силовые структуры — это единственный и последний оплот власти диктатора. Больше ни одна прослойка населения его не поддерживает. Да и силовики не поддерживают, они просто зажаты в систему и боятся действовать так, как считают нужным.
Когда мы договаривались об интервью, вы говорили, что начнёте общаться с прессой, только когда вывезете из страны семью. Вы лично где сейчас находитесь физически?
В Лондоне.
То есть вы можете себе позволить так активно участвовать в протестах, потому что находитесь за границей. Вы сейчас сказали, что не знаете никого из активных людей, кто бы не поддерживал протесты, — но есть ощущение, что те же предприниматели, которые находятся в Беларуси, просто не могут себе этого позволить. Как по-вашему, они могут участвовать?
Ой, вот публично выступать, с вами общаться — да, многие себе позволить не могут. Но, скажем так, подпольно что-то делают все. Допустим, есть группа независимых журналистов и им что-то нужно. Кидается клич в телеграм-канале, кто-то берёт и везёт свои компьютеры для этой группы журналистов. Или кто-то пострадал на протестах — вот был человек, ему пятку разорвало, находится другой человек, который везёт медикаменты.
Мне в инстаграм написали прямо в одну минуту парень шестнадцатилетний, которому обожгло лицо светошумовой гранатой и у которого нет денег на лекарство, и мужчина, который хотел что-то делать, чем-то помочь. И я написал мужчине ник парня в инстаграме и попросил купить ему лекарство. И в течение часа он приехал к парню с лекарством. Такие вещи происходят сплошь и рядом. Все белорусское гражданское общество сражается с режимом Лукашенко и последствиями того, что этот режим натворил.
«Заслуга режима Лукашенко в том, что они не лезли в IT»
Давайте поговорим о белорусском IT. У меня есть ощущение, что, несмотря на все ошибки Лукашенко, несмотря на то что при нём фактически отсутствует демократия в стране, — сфера IT в стране поднялась, и это невозможно не поставить ему в заслугу. Вы согласны с тем, что это его заслуга?
Возможно. Смотрите, Беларусь — это объективно на текущий момент очень бедная страна с очень высоким процентом образованных людей с хорошей ещё советской математической школой. Делать в стране нечего, кроме как становиться программистом, если вы хотите жить достойно. Или, если вы хотите уехать из страны, IT — один из билетов вне. Как следствие, огромное число людей выбирает профессию программиста. Я выбрал профессию программиста именно по этим двум причинам.
Если быть, например, бизнесменом в Беларуси — сядешь в тюрьму. Если работать где-то в государственных структурах — надо будет шагать по совести. Нефти у нас нет, больших международных компаний нет, поэтому выбор небольшой.
Еще с 90-х годов в Беларуси было много программистов, доход у людей был низкий, и поэтому начали появляться аутсорсинговые компании, которые продавали работу людей в страны Западной Европы и США. И эти компании начали хорошо развиваться и цвести, возникли гигантские бизнесы вроде EPAM Systems, IBA Group, Itransition. Это компании, в которых работают тысячи людей. И основная расходная часть в этих бизнесах — зарплаты.
А налогообложение таково, что аутсорсинговый бизнес в принципе невозможен, — и получилось так, что все эти компании работали сначала всерую. Кто-то кэшем платил, кто-то возил какие-то карточки из прибалтийских стран — в общем, всё было мимо кассы.
И масштаб этого дела был уже такой, что режим на это посмотрел и увидел, что это чисто экспортный бизнес, благодаря которому приходят доллары в страну. Они, конечно, могли зарезать эту корову и пару человек посадить, но по итогу все эти компании просто выехали бы за пределы Беларуси, потому что забрать у них нечего — это не завод, который можно взять и отнять. После этого решили дать этим компаниям работать вбелую, создали хорошие налоговые условия. И всё, больше ничего.
И вот на этой почве — хорошие налоговые условия и миллионы людей, которые живут бедно, — получилось, что всё больше и больше талантов стремились в IT, аутсорсинговые компании стали хорошей инженерной школой, потом начали появляться и расти продуктовые компании и рынок IT начал цвести.
Заслуга режима Лукашенко? Мне кажется, это заслуга белорусов, а не режима Лукашенко.
Хорошо. Читал мнение, что серьёзным фактором роста белорусского IT стало нежелание международных партнёров иметь дело с рисками, связанными с бизнесом в Беларуси. Вы с ним согласны?
Серьёзным фактором была бедность и отсутствие других перспектив в стране. Являются ли санкции и недоверие к государству одним из факторов, которые влияют на то, что в остальных индустриях мрак? Да, конечно. Но рыба гниёт с головы. Причина в том, что Беларусь управляется крайне неэффективным диктатором. И как результат, всё в стране ужасно, любая индустрия в плачевном состоянии. Кроме IT, потому что IT они контролировать не могут. Заслуга режима Лукашенко в том, что они не лезли в IT. Единственная индустрия, в которую они не знали, как влезть, и поэтому оставили в покое.
Что сейчас происходит с индустрией? «Стартап-чудо» кончилось или ещё продолжается?
Оно кончится в случае победы режима, если Александр Лукашенко останется у власти. Почему? Потому что IT-индустрия невозможна без талантливых людей. IT равно люди, которые там работают.
Мы сделали в прошлую среду опрос сотрудников белорусского офиса — у нас работают очень хорошие, талантливые люди, — и 83% изъявили желание покинуть страну в ближайшее время. Собственно говоря, это то, что мы и сделаем: моей компании не будет в Беларуси в случае победы режима Лукашенко.
Я правильно понимаю, что 83% ваших сотрудников хотят уехать, потому что не чувствуют себя в безопасности?
Да, это основная причина. А ещё знают, что те деньги, которые они зарабатывают и тратят в Беларуси, идут на премии мерзавцам, убийцам…
В общем, люди не хотят жить в Беларуси, я понял.
Люди не хотят жить в Беларуси Александра Лукашенко. Мы делали этот опросник в среду. И потом в пятницу у нас был звонок, где мы обсуждали, что делать дальше. За пару дней ситуация изменилась, и основной посыл на звонке был такой: «Давайте надеяться, что победим, всё будет хорошо и мы сможем остаться в стране».
«В случае смены режима ожидаю бурный рост IT»
Как вы относитесь к тому, что начавшийся процесс борьбы, независимо от результата, нанесёт урон и бизнесу, и экономике, и людям и последствия могут оказаться тяжёлыми?
Он уже принёс негативные последствия. Нужно понимать, что пытки, убийства, война против своего народа делают из представителей власти персон нон-грата и вслед за этим страна попадает под санкции. Имидж страны падает, никто не захочет делать в Беларуси бизнес, давать стране кредиты. В общем, урон уже нанесён.
Но ведь и раньше никто особо не хотел это делать.
Вы знаете, это не так. Постепенно наблюдалась медленная оттепель: Беларусь отменила визы, сработалась с МВФ, постепенно налаживались отношения режима с Западом. Более того, бренд Беларуси постепенно отмывался от того, что режим сделал 10—20 лет назад.
И наверно, эта тенденция продолжилась бы, если бы настолько грубо не были сфальсифицированы выборы. Если бы Лукашенко нарисовал себе 55% — но не 80%. И если бы не было такого жёсткого насильственного разгона мирных демонстраций. Ну, дали бы людям походить — ничего бы не случилось. По чуть-чуть вот эти тиски бы разжимали — но нет. И теперь точка невозврата пройдена. Беларусь уже стала тем местом, о котором будут говорить так же, как о Северной Корее, если режим останется у власти.
Для IT-бизнеса это, конечно, ужасно. Для промышленных предприятий всё будет плохо независимо от того, останется режим или нет. Большинство из них убыточны, большинство из них государственные. Там уже давно развал и шатание, и всё будет ещё хуже. В случае, если режим уйдет, агония, в которой находятся госпредприятия, будет короче — и с приходом внешнего капитала перестройка произойдёт быстрее. А если режим останется, эти предприятия будут медленно гнить, распадаться, ветшать, пока ничего, кроме выжженного поля, с точки зрения экономики, в Беларуси не останется.
Какое будущее вы видите для Беларуси, если власть сменится? Каких результатов вы будете ждать и что, по-вашему, нужно будет контролировать в действиях новой власти в первую очередь?
В первую очередь — чтобы новая власть продолжила сбалансированный курс, который не отдаляет страну от связей с Российской Федерацией. Мы говорим на одном языке, мы братский народ, мы имеем очень тесные культурные и экономические связи, и так и надо продолжать. Президентов сменить, а всё остальное, в принципе, всех белорусов устраивает. Это важно продолжать делать.
Но при этом так же важно открывать страну для внешних инвестиций, делать экономику более открытой, менее контролируемой из администрации президента, более рыночной. Необходимо модернизировать производства.
Нельзя сделать конкурентный продукт на предприятиях, которые управляются номенклатурщиками, отправленными из министерств. Так не работает в XXI веке.
Я ожидаю, что вырастет валовой внутренний продукт. Очень важно наращивать экспорт — всё-таки мы очень много импортируем. Мы импортируем углеводороды — это очень дорого. В случае смены режима ожидаю очень бурный рост IT. Оздоровить все остальные сферы экономики будет непросто — это случится не быстро. А IT-индустрия уже здоровая, на рынке кадров очень сильное голодание, и ещё не одну сотню человек эта индустрия сможет принять.
Насколько для вас, как предпринимателя, ценно, что штаб-квартира компании находится в Сан-Франциско? Можно ли представить, что после смены режима она переедет в Минск?
Вы знаете, нужно ещё время, чтобы в стране наступила некоторая стабильность. Кроме того, Беларусь не является ёмким рынком капитала. У меня инновационный бизнес — софтверная компания. Чтобы построить такой бизнес, нужно привлекать капитал. Рынок капитала в Америке значительно более ёмкий, и в определённый момент ты начинаешь выбирать, где выходить на биржу. Беларуси нужно будет ещё развивать свою экономику, чтобы имело смысл выходить на IPO там.
Как ваше активное участие в протестах совмещается с управлением бизнесом? Вы вообще работаете сейчас?
Я не работаю сейчас. Я в отпуске.
Взяли отпуск, потому что начались события в Беларуси?
Да. Вы понимаете, я просто не могу работать. Я не могу ни про что думать после того, что произошло в моей стране, с моими знакомыми и друзьями, я просто не могу больше ничего делать. Кроме того, чтобы сражаться и помогать сменить режим.
Как вы считаете, протест продолжает идти по нарастающей или уже появляется неуверенность в успехе?
Каждый день преподносит что-то новое. У меня нет сомнений в том, что режим падёт. Я не знаю, падёт он без жертв или с жертвами, — вот это меня беспокоит больше всего. И не знаю, когда это произойдёт.
Власть Лукашенко — банкрот, политический и экономический. Экономическая ситуация на самом деле патовая. Это то, что уже никак не исправить. Кредитов уже никто не даст, а как только случится новая девальвация — а она точно случится в ближайшее время, — произойдёт очередная волна народного гнева. И вот тут уже есть вероятность человеческих жертв. Будет неадекватная реакция со стороны режима на этот гнев, и будет, наверно, всё очень плохо. Лучше бы, конечно, до этого не дошло и изменения произошли раньше.
