Текст: Дарья Кушнир

Фото: Андрей Стекачев для Inc.

В 2020 году в российском венчуре появилось много прекрасных бизнес-ангелов и институтов развития, считает сооснователь и директор по стратегическому развитию TMT Investments Герман Каплун. Но сам вкладываться в российские стартапы он не спешит. Мы поговорили с ним о том, как пандемия изменила стратегию фонда, почему государство монополизирует рынок и какие сделки 2020 года он считает главными в российском венчуре.

Как 2020 год изменил TMT Investments

— У TMT Investments было шесть публичных сделок в этом году. А сколько всего?

— Мне кажется, мы сделали больше десяти, но точно сказать не могу. Ещё не все сделки опубликовали — по итогам года будет как минимум 18 инвестиций. И успеем ли закрыть в этом году ещё три, пока непонятно.

— В прошлом году у вас было 9 сделок. Почему 2020 получился более продуктивным для вашего фонда?

— Мы очень расширили свой фокус, плюс, этот год для всех фондов отличается некоторым пересмотром своих ориентиров и стратегии. А работа по поиску новых проектов, которую мы активно делали в прошлом году, хорошо отразилась на результатах этого.

— Как изменилась стратегия фонда?

— Мы стали чуть больше смотреть в сторону медицины и более тяжёлых технологий. Например, Moeco — совершенно нестандартная для нас компания, но она показалась нам инновационной и очень понравилась.

Также мы инвестировали в компанию Volumetric Biotechnologies, которая печатает человеческие ткани. Вот такая нестандартная вещь. Пандемия немного нас видоизменила.

Вы, наверное, слышали, что мы инвестировали в две компании, которые занимаются онлайн-обучением? Раньше мы к обучению, особенно иностранным языкам, относились достаточно скептически. Но пересмотрели свои взгляды.

Хотя у нас есть успешные выходы из хедхантинговых компаний, но мы раньше их тоже не очень любили, тем не менее сейчас снова инвестировали в компанию, которая помогает хедхантерам проводить удалённые интервью. Люди, принимающие решения в больших компаниях, хотят видеть не полное интервью в Zoom, а сравнивать, например, как первый, второй и третий кандидаты ответили на один и тот же вопрос.

Есть очень много больших взлетевших тем, таких как Zoom или Pipedrive. Но есть компании, которые делают нечто похожее для более узкого сегмента. Скажем, готовое CRM-решение, ориентированное на деревообработку. И это проявляется во всех сферах  — и в хедхантинге, и в обучении. Большинство звёздных тем, к сожалению, уже реализованы, поэтому всё уходит либо в сужение сегмента, либо в смежные отрасли.

— Вы поэтому пересмотрели свое отношение к сегменту HR-tech и компаниям, которые преподают английский?

— В первую очередь потому, что этим компаниям очень сильно помог кризис.

Всё в области дистанционной работы, дистанционного обучения, дистанционной медицины взлетело в космос, как и доставка. На наш субъективный взгляд, их темпы роста в будущем уже не будут такими сумасшедшими, но всё равно останутся выше, чем на других рынках.

— Раньше вы говорили, что вкладываетесь только в бизнес, в котором очень хорошо разбираетесь. Поэтому не инвестировали в медтех например. В этом году у вас появилась новая экспертиза или вы просто решили попробовать, потому что медтех растёт?

— И то и другое. Мы привлекли дополнительных специалистов в этой области, которые нас консультировали, потому что мы считаем, что у этого направления огромное будущее. Это гигантская индустрия. И про это говорят с 90-х годов.

Пока мы инвестируем в такие вещи небольшие суммы, потому что для нас это всё ещё эксперименты и некоторое обучение. Но у этого может быть очень большое будущее  — сделаем целое направление.

---

Читать также

Венчурный рынок России в 2020 году. Исследование Inc.

---

Почему российские стартапы мало интересуют TMT

— Среди компаний, в которые вы не публично инвестировали, много российских стартапов?

— Проблема в том, что мы биржевая компания. Я могу сказать только про опубликованные сделки. Российских стартапов не очень много, а стартапов с основателями из СНГ — 65%.

— Почему вы мало инвестируете в российские компании? Нет интересных?

— Есть много интересных российских стартапов, но нас интересуют только глобальные проекты. Россия — относительно большая страна. Территория, конечно, гигантская, но население не такое большое, а покупательная способность ещё меньше. Это достаточно небольшой рынок. Здесь много игроков, которые логично ориентированы на местный рынок, но нас это очень редко привлекает.

Мы скорее смотрим на проекты русских за рубежом или идеальный вариант, как было у Wrike, — отдел разработки в Санкт-Петербурге, а основной офис в Долине. Такая модель эффективна. В Россия прекрасные разработчики. Но разница курса [валют] заставляет нас очень избирательно относиться к российским проектам. Потому что мы помним, когда не так давно доллар стоил 30 руб. А мы все-таки долларовые инвесторы. Например, проект растет на 40% и курс забирает у него большую часть этого роста, это как-то тяжело.

«Сбербанк», «Ростехнологии», Mail.ru Group, «Яндекс» достаточно рано выкупают местные стартапы либо создают им конкурентов. Да, есть отдельные фантастические прорывы, но для нас это более тяжёлый рынок.

— В прошлом году вы говорили, что на российском венчурном рынке очень много государства и оно неэффективный менеджер. Как за год изменилась ситуация?

— Однозначно ухудшилась. Государства стало больше, и есть иллюзия, что это хорошо. Точно так же, как есть иллюзия у правительственных чиновников, что им опосредованно принадлежит какой-то «ВКонтакте» и они контролируют всё, что там люди пишут. Это просто пример того, что власть считает, что если она владеет чем-то и может поставить своих менеджеров, то оно контролирует процессы. Это иллюзорный контроль. Но я могу ошибаться, конечно.

— Пандемия усилила желание государства всё контролировать, в том числе венчурный рынок?

— Смотрите, есть большое количество венчурных игроков, которые хотят государственных денег, и их достаточно много. Это первый тренд.

Второй — у нас государство справедливо говорит, что если мы даем деньги, то мы хотим возглавить процесс и его контролировать. Для какой-то части аудитории это нормальный симбиоз.

Третий — безумная идея делать всё своё: «Мы сделаем свой Zoom, свой поисковик…» Есть рыночный «Яндекс», зачем ещё что-то делать? Непонятно. Делали, потратили деньги, не сделали, теперь делают свой Zoom. Это как с картой «Мир» — можно пересадить чиновников на свою карту и заставить пенсионеров получать на неё пенсию, чтобы отчитаться об огромном количестве клиентов. Но имеет ли это смысл?

Не все государственные инициативы бредовые. Есть вещи, которые получаются вполне неплохо, например, сайт «Госуслуги». Но, на мой взгляд, большинство из них странные и неэффективные.

У меня есть такое странное убеждение, что если не заниматься регулированием и контролированием, то интернет-компаний было бы гораздо больше и они были бы круче. Сейчас идёт монополизация рынка. Есть несколько крупных игроков, которые высасывают полностью рынок, при этом всегда кому-то удаётся прорваться. Просто рыбы, которой удаётся пролезть через сеть и вырасти, всё меньше и меньше.

На западе, конечно, тоже есть крупные компании, они тоже мониторят рынок и пытаются поймать новых рыбёшек. Но компании, которые они покупают, стоят больших денег, и это совершенно другая история. У нас всё происходит более камерно.