Переключиться • 8 января 2021
«Богатство лишает нас свободы и безопасности». Владимир Яковлев — об инвестициях времени и радостях жизни
«Богатство лишает нас свободы и безопасности». Владимир Яковлев — об инвестициях времени и радостях жизни
Текст: Наталья Жданова, Никита Камитдинов
Фото: Алексей Синельников
Владимир Яковлев вошёл в историю российской журналистики как создатель революционных для своего времени медиапроектов — газеты «Коммерсант» и журнала «Сноб». Но 8 лет назад он с головой окунулся в совершенно другую сферу — социальное предпринимательство. Теперь Яковлев развивает проект «Возраст счастья» (посвящён активной старости) и пишет «инструкции» по уходу за мозгом. В подкасте Inc. «Лучшая версия» он рассказал, как правильно спать, чем опасен перфекционизм и как оценивать успех своих инвестиций в жизнь.
Это интервью можно послушать:
«Мои инвестиции были очень-очень-очень неудачными»
— Вы были успешным медиа-менеджером, а теперь занимаетесь темами здоровья, счастья и осознанности. В какой момент и, главное, почему произошёл вот этот переход и сменилась ваша внутренняя повестка?
— Основной продукт, которым я сейчас занимаюсь, — это такие видео, которые выходят каждый понедельник в Facebook и в YouTube. Они, в общем, про жизнь и про то, что я о ней понял. Почему я этим занимаюсь? Считается, что в принципе у человеческой цивилизации в ближайшее время (до конца этого века, по крайней мере) будут два основных направления развития. Одно из них — качество жизни, а второе — здоровье и увеличение продолжительности жизни. Хочется поучаствовать.
— То есть это такой ваш вклад в развитие человечества?
— Нет, дело не в этом. Во-первых, мне это интересно, а во-вторых, это то, к чему я пришёл, потому что у меня жизнь случилась немножко наоборот. Что касается социального успеха — богатства, денег, власти, — они у меня получились очень рано. Я был владельцем издательского дома «Коммерсант», который потом продал и получил за него $20 млн, что тогда было огромными деньгами. Но, конечно, тогда у меня была довольно большая власть: в «Коммерсанте» работало много людей, и это были 90-е, когда деньги всем были нужны, и власти у бизнесменов тогда было очень-очень много. Ну и, кроме того, «Коммерсант» был очень влиятельным изданием.
И знаете, потом в моей жизни наступил момент, когда я и власть, и деньги потерял, — полностью разорился. И когда прошёл шок, я неожиданно для себя обнаружил, что моя жизнь стала намного лучше. Это заставило меня очень много думать о том, как устроена жизнь. В результате я понял то, чего раньше абсолютно не понимал: мы все в основе своей инвесторы, мы инвестируем время, чтобы на выходе получить радость от жизни. И если ты сделал неправильную инвестицию, потерял время и не получил радости, то это время не вернётся уже никогда.
— А насколько успешным инвестором вы были тогда, в 90-е?
— Очень неуспешным. Видите, в чём дело: любое твоё занятие — проект. Скажем, заработать деньги или научиться быстро бегать — это всё проекты. И в какой-то момент ты понимаешь, что настоящий результат не в том, что ты заработал деньги или научился бегать быстрее всех. Настоящей прибылью от твоих инвестиций является та радость, которую ты в итоге получил. И если посмотреть с этой точки зрения (а мне кажется, она правильная), мои инвестиции были очень-очень-очень неудачными. Я вложил огромное количество времени, но в результате то время, когда у меня было много денег, как это ни парадоксально, было худшим в моей жизни.
Первая вещь, которой тебя лишает богатство, — свобода. Кажется, что деньги свободу дают, но это неправда — они свободы лишают. Потому что когда я работал корреспондентом и у меня не было ни «копья» — я был абсолютно свободным человеком. Мог улететь куда угодно и с кем угодно, остановиться в какой хочешь гостинице и общаться с кем захочу. А когда пришло богатство, всё изменилось. Теперь я мог поехать только в определённое место, общаться только с определёнными людьми, летать только бизнес- или первым классом. И это первое ограничение, которое возникает в том, что касается свободы. Потому что ты не готов принимать ничего, что не соответствует твоему внутреннему представлению о качестве. А с какого-то момента начинаешь просто бояться выходить за эту зону.
Вторая вещь, которой тебя лишает богатство, — безопасность. Во-первых, ты чувствуешь, что все хотят получить твои деньги тем или иным способом. И ты с опаской относишься к людям, у которых денег меньше, чем у тебя. Есть и другая, ещё более важная причина. Когда у тебя средний уровень достатка (или даже средне-высокий), твою жизнь определяет очень большое количество обстоятельств: друзья, с которыми общаешься, хобби… А когда ты богат, твоё качество жизни определяет только одно-единственное обстоятельство — деньги. Это они определяют, с кем ты общаешься, в какую школу ходят учиться твои дети, где ты отдыхаешь и как одеваешься. Деньги становятся абсолютно глобальным фактором в твоей жизни.
«Наш мозг — приборная шкала»
— Вместе с журналистом и сценаристом Мариной Собе-Панек вы написали книгу «Уход за мозгом». Когда вы начали погружаться в эту тему? Что для вас лично стало главным инсайтом?
— У этой книжки была очень необычная базовая идея. Я журналист по первому образованию, Марина — журналист и сценарист научно-популярных фильмов. Ни один из нас не нейробиолог. Мы хотели подойти к мозгу с пользовательской точки зрения. Например, если взять какой-нибудь самый простой прибор — скажем, тостер, — про его работу можно рассказать так, что неподготовленный человек ничего не поймёт. Потому что можно очень сложно рассказывать про электричество, температурную обработку и много чего ещё. Но к тостеру есть инструкция, которая написана так, чтобы она была понятна пользователю.
То, что мы за полтора года работы над книжкой поняли в отношении мозга, — мы и представить себе не могли. Первая вещь, которая меня абсолютно поразила: я всегда считал, что мозг — это один орган. Тогда как он, по сути, представляет из себя систему органов — каждый из них работает по-своему, имеет собственную функцию и находится в очень сложной системе взаимоотношений (часто противоречивых) с другими. Мозг похож не на один компьютер, а на целый их набор — и все они дают прямо противоположные результаты.
Когда мы что-то чувствуем (например испытываем страх или какие-то эмоции, или когда говорим «я подумаю», «я почувствую»), — это, вообще говоря, неправда. В реальности у нас есть приборная шкала, на которой отображаются разные показатели — страх, эмоция, мысль. Они примерно такие же, как в вашей машине или в самолете у пилотов. Вся разница в том, что в машине это происходит через визуальную сигнальную систему, — вы видите какой-то символ или цифру. А приборная шкала, которую использует мозг, основана на химических субстанциях — и именно они вызывают у нас разные ощущения, например страх или усталость. Поэтому то, что мы называем «мозг», в реальности — приборная шкала, с которой мы общаемся в нашей жизни. И в наших силах и возможностях — реагировать либо нет на большинство таких сигналов.
— На фестивале «Возраст счастья» Марина Собе-Панек рассказывала про такой сон, когда спишь 15 минут, потом два часа бодрствуешь, потом опять спишь 15 минут. Это даёт некий такой прилив сил, и когда нужно суперответственное важное задание сделать — очень помогает…
— Да, это был хороший такой эксперимент. Но после того как мы написали эту книжку, не думаю, что Марина или я будем экспериментировать со сном. Потому что один из выводов заключается в том, что сон — одно из важнейших состояний, которое у нас есть. И каким-то образом пытаться его менять или уж тем более сокращать — это просто одна из форм очень-очень большого вреда. Мы спим для того, чтобы не мешать мозгу работать (а он в это время работает очень активно). И если мы сокращаем время сна, это приводит к очень тяжёлым и неприятным последствиям, — поэтому делать этого ни в коем случае нельзя.
— Сколько оптимально должен длиться сон? Это по-прежнему 8 часов? Что говорят последние исследования на эту тему?
— Это по-прежнему 8 часов. Но дело в том, что сон очень сильно связан с циркадными ритмами. И дело не только в том, сколько вы спите, а и в том, когда вы спите. Все эти истории про сов — людей, которые долго работают ночью, — или про жаворонков, которые рано встают, — абсолютная правда. Нужно не только спать 8 часов, но и точно установить наиболее комфортное для вас время — когда вам нужно спать и когда вы можете просыпаться.
Что любопытно, циркадные ритмы жёстко определены для каждого человека. Поменять их усилием воли или изменением ритма сна — абсолютно невозможно.
— А как их определить? Просто ориентируясь на своё самочувствие, на свой организм?
— В книжке есть целый ряд методов, как это сделать. Циркадные ритмы связаны с темнотой, и, соответственно, их нарушение в большой степени связано с тем, что мы привыкли жить при электрическом свете. Один из способов заключается в том, чтобы не пользоваться очень ярким светом и дать организму возможность следовать естественному ритму сна. То есть засыпать тогда, когда вам хочется спать. И примерно в течение месяца, если мне не изменяет память, циркадные ритмы восстановятся.
Я всегда считал себя совой и с диким удивлением обнаружил, что на самом деле я — жаворонок. Теперь просыпаюсь в 6 утра (иногда даже раньше), и это очень сильно мне помогло энергетически и с точки зрения работоспособности.
— А спать во сколько вы ложитесь?
— Как стемнеет. Я рано очень ложусь спать — в девять, полдесятого, десять. А раньше я в час-два ночи засыпал.
«Плохое настроение нам нужно не меньше, чем хорошее»
— Есть мнение, что мозгу нужно давать отдохнуть, просто сменив на время деятельность например. Вы в своей книжке утверждаете, что это заблуждение. Почему?
— Это заблуждение, потому что мозг работает всё время. При этом эксперименты показали поразительную вещь. Когда вы расслабляетесь и не концентрируете на чём-либо свое внимание, мозг работает более активно, чем когда вы активно о чём-то думаете. А когда вы спите, мозг просто пашет в поте лица своего. В этот период не только проходит проверка всех систем организма. Мозг ещё и работает со всеми воспоминаниями и информацией, которую вы получили за день: он её сортирует, определяет, что из этого запомнить, а что забыть. И если вы вечером сходили на какое-то интенсивное платное занятие типа урока иностранного языка, а потом поздно легли спать, то на следующее утро можно про это занятие забыть, — оно рассосётся. Всё, что мозг не успел обработать за ночь, он забывает.
А способ отдохнуть заключается в деятельности, которая полностью займёт ваш мозг, но при этом не требует больших усилий. В книжке есть пример с диктором Левитаном, который читал наоборот и использовал разного рода математические задачки. Нужна любая форма деятельности, которая привлекает внимание мозга, но при этом не даёт ему большой нагрузки.
— Насколько реально улучшить работу мозга и повысить скорость его реакции?
— Существует миллион способов это сделать. Во-первых, есть препараты, которыми можно пользоваться, когда это нужно сделать на какое-то время или сделать очень резко. Но если спросить, что лучше всего активизирует мозг, то чаще всего ответ — спать. Как только вы налаживаете сон, как только мозг получает достаточно сна, он ощутимо и очень сильно активизируется. При этом, если вы спите хорошо, ваша суммарная производительность становится выше, чем в том случае, когда вы экономите время за счёт сна. То есть, грубо говоря, если вы несколько ночей подряд не поспите 4—5 часов, то в общей сложности сделаете за это время меньше, чем сделали бы при нормальном сне.
— А сколько времени в день вы привыкли работать? У вас есть какая-то своя норма?
— Это очень по-разному. Я по большей части пишу, и это такой сложно формализуемый процесс. И у меня это очень зависит от настроения, интереса, проекта, с которым я работаю.
Что касается настроения, то это одна из вещей, которые меня очень сильно удивили. Мне всегда казалось, что хорошее настроение — это правильно, а плохое — неправильно. И меня поразило, что на самом деле у нас есть собственно орган плохого настроения — это такая часть мозга, которая за него отвечает. Точно так же, как есть часть мозга, которая отвечает за хорошее настроение.
И плохое настроение нам нужно не меньше, чем хорошее. Это связано с тем, что наш мозг настроен на него по умолчанию. Для него нормальное состояние — это плохое настроение и глубокий пессимизм. Это потому, что мозг в первую очередь беспокоится за нашу безопасность. И поэтому негативный сценарий он воспринимает как наиболее полезный — в этом случае можно подготовиться к наиболее неприятному варианту развития событий.
Если взять древние времена — джунгли, львов, погоду, ураганы и холодную пещеру, — то, в общем, легко предположить, что это было вполне оправданно. Потому что расчёт на то, что вон из того облачка сейчас ударит молния, намного более безопасен, чем расчёт на то, что сейчас это облачко уйдёт и появится солнце.
Поэтому, по умолчанию, если всё хорошо, если у нас абсолютно здоровые ритмы плохого настроения, мы испытываем очень хорошее настроение два раза в день и очень плохое настроение — тоже два раза в день. Это происходит потому, что изменение ритмов на хорошее и плохое настроение позволяет нам принимать оправданные решения.
— И это происходит в определённое время суток?
— Да. По-моему, первое плохое настроение происходит ранним утром, около 7 утра. Поэтому часто люди просыпаются в плохом настроении. Первый пик хорошего настроения — где-то в 11. Потом плохое настроение — что-то в районе 4—5, и снова хорошее — вечером.
— Неужели это одинаково для всех людей, которые живут в разных часовых поясах и обладают разным темпераментом?
— Да, по исследованиям, эти два пика есть у всех. Но проблема в том, что сейчас, к сожалению, существует довольно много факторов и воздействий, которые очень сильно сбивают эти механизмы. Потому что огромная часть этой истории — то дикое количество негативной информации, которую мы получаем и которую наш мозг не успевает процессировать.
— У вас есть какие-то правила для себя: когда нужно перестать листать ленту? Или, может быть, вы вообще этого не делаете?
— В йоге вообще есть такое искусство — «Управление вниманием». Но если не уходить в дебри йоги, могу вам сказать, что мой отец (он был журналистом, как и я) терпеть не мог читать газеты. И когда его спрашивали почему, он обычно отвечал: «Я профессиональный человек, я читаю газеты тогда, когда мне за это платят деньги».
Раньше мне казалось, что папа не прав, но со временем я понял, что в этом намного больше смысла, чем можно себе представить. Потому что, по-настоящему, огромная часть журналистики построена на принципе, который был сформулирован очень давно, ещё в конце XIX века: плохие новости продают газеты. Журналистика очень сильно связана со страхом, потому что он — в большой степени движущая сила журналистики, хотим мы того или не хотим.
«Создание лучшей версии себя — опасный и травматичный процесс»
— Раз уж вы начали говорить о йоге, хочется как раз и про физические упражнения поговорить. Какой вид спорта — самый приятный и продуктивный для мозга?
— Мозг, с одной стороны, любит спорт — он ему очень нужен. Скажем, бег и аэробические упражнения сильно увеличивают и очень оптимизируют его работу. Но при этом нужно помнить, что мозг не любит много спорта. Излишне высокие нагрузки не очень хорошо влияют на мозг. Считается, что 2—3 часа в неделю — абсолютно достаточно. Даже если вы будете просто ходить быстрым шагом — это уже даст очень хороший результат.
— Какие у вас отношения с вредными привычками?
— Знаете, последнее время они у меня сильно сократились, — начинаю даже побаиваться. Я последнее время как-то очень увлекся йогой, она мне очень нравится. А, нет, у меня осталась вредная привычка — утром пью кофе. Какое-то время вообще с ним завязал, но без кофе мне очень сложно писать.
— А это как эффект плацебо действует? Чашка кофе действительно на физическом уровне помогает писать? Или это просто такой ритуал?
— Нет, чашечка кофе действует абсолютно на физическом уровне. Но, вообще говоря, я вспомнил, какая у меня есть дурная привычка. Она называется «перфекционизм» — в отношении себя, других людей и того, что я делаю. Этим я сейчас довольно много занимаюсь, и это, наверное, самая дурная привычка, которая у меня есть.
— А чем плох перфекционизм?
— Тем, что он лишает вас возможности радоваться жизни. Это ощущение того, что в жизни всё может быть абсолютно хорошо. Когда вы соотносите этот принцип с реальной жизнью, то оказываетесь в ситуации, когда этот принцип постоянно разрушается реальностью. А поскольку вы верите в то, что всё реально может быть абсолютно хорошо, то каждое такое разрушение вас очень огорчает.
— Многие предприниматели сейчас повёрнуты на саморазвитии — занимаются биохакингом, спортом… Когда вы делали «Коммерсант» в 90-х годах, такого не было. Как вы думаете, почему такой сдвиг произошёл в обществе?
— На мой взгляд, то, о чём вы говорите, — очень неоднозначное явление. С одной стороны, в нём очень-очень много хорошего: люди перестают относиться к предпринимательству как к соревнованию и стремлению победить друг друга или к результатам предпринимательства — как к обязательному условию счастья. То, что люди начинают заниматься качеством жизни, — невероятно важный и здоровый процесс. И да, в 90-х этого было, конечно, меньше. Тогда степень фиксированности на деньгах, заработке и богатстве была намного выше, чем сейчас.
Но в этом процессе существуют и зоны, которые мне кажутся намного менее привлекательными. Например, я не знаю, где пролегает грань между биохакингом и евгеникой, которая, очевидно, сегодня переживает очень большой расцвет. И понять, насколько это сегодня положительный процесс, — очень сложно.
Я точно знаю, что создание лучшей версии себя — очень опасный и травматичный процесс для человека. Когда кто-то говорит, что хочет создать лучшую версию себя, он каким-то образом признает, что является худшей версией себя. В реальности мы меняем себя тем, что живём, — нашими взаимоотношениями с реалиями жизни и событиями, которые с нами происходят. Наш мир — самая большая образовательная компьютерная программа, которая существует.
Когда ты говоришь себе: «Я худшая версия себя и хочу стать лучшей версией», — мне не кажется, что это наиболее продуктивная вещь. Жизнь постоянно создаёт из нас лучшую версию. Для этого достаточно просто жить — честно, в полной мере, как человек, а не как условный супермен, который вечно пытается стать лучшей версией самого себя.
